На самом Юге центы использовались на веретене и в качестве снижающей трение основы для рулетки: управляющие гостиницами шлифовали их с одной стороны, проставляли номер комнаты и прикрепляли к выдаваемым ключам. Тот факт, что на Севере мелкая монета ценилась выше, чем на Юге, тоже не способствовал поддержанию их в обращении: центы использовали в качестве отверток, рычагов, гаечных ключей и даже шестеренок. В Новой Англии их прибивали на счастье гвоздями к конькам новых домов, а с появлением железных дорог — еще одно начинание северян — превращали в памятные сувениры и амулеты. Когда траурный поезд Линкольна медленно тронулся к месту его упокоения в Иллинойсе, тысячи центов положили на рельсы, дабы те расплющились под его колесами: в точности как сорок лет спустя, когда тело убитого президента Мак-Кинли отправили в Огайо.

Праздные шутники изменяли букву Е в надписи «CENT», чтобы шокировать любителей пристально разглядывать сдачу, — так началась забавная субкультура, в рамках которой Колумбию водружали на ночной горшок, а голове индейца на пятицентовой монете придумывали новые, экзотичные трактовки. На Диком Западе центы полировали и затем насекали в качестве мушки для винтовки. В 1857 году так называемый большой цент окончательно изъяли из обращения, побудив целое поколение мальчишек коллекционировать монеты.

Вследствие недостатка золота, запрета на чеканку серебряного доллара и трудностей с большим центом общий выпуск Монетного двора в 1830 году составлял одну монету на душу населения. Если бы Конгресс позволил следовать британской практике, установить серебряный доллар и «Золотого орла» в качестве стандартной монеты, он мог бы выпускать всю остальную монету в качестве жетонов или «федуциарной» монеты, содержащей золото и серебро ниже нарицательной стоимости (мелкой монете необязательно быть ценной самой по себе: она обречена цениться в силу своей полезности). Но Конгресс не пошел на такой шаг из опасения, что публика увидит в этом девальвацию того рода, к которой прибегали беспринципные правители. В итоге стране пришлось ждать воплощения данной идеи на практике вплоть до 1853 года.

Только по прошествии восьмидесяти лет с начала революции и после того, как американцы познали прелести путешествия по железным дорогам, пароходов, сетевых гостиниц, лишь после появления большинства штатов Среднего Запада и телеграфа, они наконец освоились с валютой, которую называли своей. Постановления, разрешавшие хождение на ограниченный период времени иностранной монеты в качестве легального платежного средства, продлевались в 1806, 1816, 1819, 1823, 1827 и 1834 годах. Но до 1853-го американцы шумно праздновали Четвертое июля, воздевали глаза к звездно-полосатому флагу, который развертывали по случаю каждой избирательной кампании или съезда, но мелочь в их карманах оставалась какой угодно, но не американской: часть мелочи была французской, большая — испанской и ничтожное количество — британской.

Что бы ни говорил Джефферсон, все выглядело так, словно только бумажные деньги могли заполнить зияющую пропасть между тем, что американцы могли себе позволить в обмен на золото и серебро, и тем, чего сам Господь Бог и природа приглашали их достичь.