— Вы и правда встретились так со слоном в детстве?
— Это слон. Очень большой слон. Я проснулся, плакал, и быть слон.
Я взял рисунок и впился в него глазами, как будто вживую смотрел на сцену из детства пенджабца, когда он, проснувшись один в лесу, вот так повстречал огромного слона. Все это время гость продолжал говорить:
— А Хечжин говорит английский. «Always I wanted a baby. I want to be the elephant like this. I am alone. I feel lonely». Хечжин английский хорошо не знает. Правильно. Я тоже корейский плохо говорить. Хечжин английский говорит, тогда я говорить корейский. Друг друга исправляем ошибки. Я всегда мечтать ребенка. Я мечтать стать этим слон. Я одна. Я…
А дальше он не смог подобрать слова. Он знал, что значит «lonely», но только не знал, как выразить это на корейском языке. Но как это все связано? Как это все связано? Я посмотрел на рисунок, где был изображен лес, которого в наших краях не увидишь, проснувшийся ото сна ребенок и слон с впечатляющими ногами, похожими на колонны храма. Я стал перебирать слова, которые могла бы сказать жена:
— Я одна. Мне одиноко. Или я никому не нужна. Или у меня никого нет. Или как собаки, которые молчат, когда идет снег, я чувствую…
Я закрыл глаза и тихо слушаю. Каждый раз, когда меняется сигнал светофора, слышно, как все машины одновременно срываются с места. Этот звук доносится до меня через равные промежутки времени сквозь щелочку в приоткрытом окне и напоминает звук морского прибоя. Потому что, когда я слушаю вот так вот спокойно с закрытыми глазами, мне всегда кажется, будто я стою один на берегу моря, которое уже много тысяч раз видело зиму и сейчас снова переживает еще одну. Если представить, что это самая последняя зима, которую увидит море, становится очень одиноко слушать звук его волн. А я стою и слушаю с закрытыми глазами. Была последняя ночь двенадцатого месяца года, прошедшего, как и многие годы до него. Под шум машин пенджабец, сидящий прямо передо мной, начал напевать какую-то песенку своей далекой страны, аккомпанируя себе на только что вернувшемся к жизни пианино, хотя оно все еще не было настроено должным образом. А я сижу с закрытыми глазами, как человек, не видящий ничего перед собой, и слушаю эту песню. За исключением того, что она про слона, я больше ничего о ней не знаю. Если передавать слово в слово, то песня, как сказал пенджабец, о «слон, ребенок». Поэтому я сижу с закрытыми глазами и думаю: «Слон, ребенок». Мной овладевают звуки песни чужой страны, и начинает болеть душа от мыслей про слона и ребенка, но поскольку кроме этого я больше ничего не могу узнать о песне, то отвлекаюсь на звучание пианино, которое до сих местами фальшивит, а потом я возвращаюсь к шуму машин на дороге. И так во всем мире уходит еще один год. Но, кажется, я должен подумать о своей жизни. Пока пенджабец не допел свою песню. Пока не вернулась жена. И пока, наконец, для всех нас не наступил новый год.
МНЕ НУЖЕН ОТДЫХ
В тот день после завершения рабочего дня, когда никого не осталось в читальных залах, служащие библиотеки собрались на третьем этаже в так называемом «Зале культуры», чтобы подготовить материалы к летнему лагерю юных читателей, который должен был открыться на следующий день. Каждый год в библиотеке на пять дней открывали летний читальный зал для пятиклассников районной школы, и после успешного окончания этого мероприятия работники библиотеки с легким сердцем по очереди отправлялись на летние каникулы. В этом году директор неожиданно объявил, что первыми в отпуск пойдут сотрудники, занимающие более низкие должности, из-за чего вокруг летнего отдыха поднялась небольшая шумиха. Трехэтажное здание библиотеки стояло на вершине холма. С южной стороны открывался вид на море. Всего в библиотеке было три читальных зала — общий, детский и интерактивный, где требовалось постоянное присутствие персонала на случай, если посетителям понадобится помощь. В библиотеке работало восемь человек: четыре библиотекаря, три сотрудника технического персонала и один управляющий директор. Двадцать восьмого июля заканчивался летний читальный лагерь для школьников, и после этого сотрудники по двое могли уходить в недельный отпуск. Теперь все разговоры были о том, что раз первыми будут отдыхать младшие сотрудники, то старшие смогут уйти в отпуск не раньше конца августа. И хотя им было важно, чтобы отпуск совпал со школьными каникулами детей, директор библиотеки не хотел принимать это в расчет. Поскольку дело приняло такой оборот, то старшие работники стали многозначительно поглядывать на коллег младше по должности с надеждой, что кто-нибудь из них добровольно вызовется перенести свой отпуск на более поздний срок. Однако те ничего толком не говорили, избегая темы отпуска. В итоге на амбразуру кинулась Чхве, занимавшая седьмой ранг и неплохо справлявшаяся со всеми внутренними делами в библиотеке. Она собрала всех молодых, еще несемейных сотрудников десятого ранга, таких как мисс Канг, и попыталась урезонить их в вопросе отпусков. Однако у Чхве была настолько агрессивная манера говорить, что все заметно помрачнели еще до того, как она закончила свои наставления.