Светофор на углу загорелся зеленым. Келп метнулся вправо, прижался к обочине и, не выключая двигатель, погасил фары. Дортмундер обернулся, посмотрел через залитое водой боковое окно на улицу, и его рука потянулась к задней дверной ручке.
Появилась Мэй. Она шла целеустремленно, но неторопливо. Женщина повернула направо и, на углу здания, исчезнув из поля зрения преследовавших ее мужчин, проворно бросилась к машине. Дортмундер распахнул заднюю дверцу, Мэй впрыгнула, и Келп поехал, еще раз повернул и только тогда включил фары.
— Что за ночь! — воскликнула Мэй, когда Энди сбросил скорость, и она смогла «отлипнуть» от спинки сиденья. — Я поняла, что это ты, когда увидела номера MD.
Энди одарил Дортмундера быстрой триумфальной улыбкой:
— Видишь? Это мой опознавательный знак, — и, посмотрев в зеркало заднего вида, он добавил: — Сзади никого.
Мэй рассматривала Джона, как курица-наседка.
— Джон, как ты?
— Хорошо.
— Ты выглядишь нормально, — с сомнением произнесла женщина.
— Я ведь не долго отсутствовал, Мэй.
— Ты кушал?
— Конечно, я кушал.
— Мы ели пиццу, — ответил Келп и снова повернул — на красный сигнал, запрещенный в городе Нью-Йорке — и двинулся на окраину города.
— Пицца для тебе это слишком мало, — сказала Мэй.
Дортмундер не желая обсуждать свои пищевые привычки спросил:
— Ты принесла?
— Конечно, — и она передала небольшой бумажный пакет коричневого цвета, в который запаковывают сэндвичи.
Взяв пакет, Джон спросил:
— Обе вещи?
— Ты не должен это делать, Джон.
— Я знаю, что не должен, но хочу. Обе здесь?
— Да. Обе.
— Как шоу? — спросил Энди.
— Неплохо. Говорилось о проблемах европейского влияния на Африку в конце девятнадцатого века. Очень интересный мягкий фокус камеры. Лирика.
— Может, и я схожу на него, — подумал Келп.
Дортмундер потрогал коричневый бумажный пакет.
— Там лежит еще что-то.
— Носки, — ответила Мэй. — Я подумала, такой ночью как эта тебе понадобятся сухие носки.
— Мэй, я не могу тебя подбросить домой, но остановлюсь в блоке от него, хорошо?
— Конечно. Просто отлично, — коснувшись плеча Дортмундера, она добавила: — Все будет хорошо?
— Со мной ничего не случится, — заверил Джон. — Теперь, когда я, наконец-то, знаю, что делаю.
— Убедись, что никто не узнает тебя. Вам двоим опасно появляться на людях, — напомнила она.
— У нас есть лыжные маски, — успокоил Келп. — Покажи.
Дортмундер вынул две маски из кармана куртки и показал.
— Милые, — сказала Мэй, кивнув.
— Я хочу вон ту с лосями, — попросил Келп.
41
Мэй открыла дверь квартиры и вошла в гостиную, переполненную полицейскими.
— Боже мой, если бы я знала, что здесь вечеринка, то по пути купила бы печенье.
— Где вы были? — спросил самый крупный, злой и самый взъерошенный полицейский в штатском.
— В кино.
— Мы в курсе, — вмешался второй. — После кино.
— Пошла домой, — и она покосилась на часы, стоящие на телевизоре. — Шоу закончилось в 11:40, я поймала такси и уже дома, а на часах еще нет даже двенадцати.
Копы посмотрели на нее с сомнением, но затем уверенность к ним снова вернулась.
— Если вы поддерживаете связь с Джоном Арчибальдом Дортмундером… — начал большой, злой и потрепанный полицейский в штатском.