Веки его затрепетали. Он судорожно дернулся.
Райа извлекла шприц, полный пентотала соды, с иглой для подкожных инъекций, который приготовила заранее. Куском эластичной трубки, какую сестры в больницах используют для этих же целей, Райа перетянула руку пленника так, чтобы прямо над локтевым сгибом на руке вздулась вена.
В медно-желтом свете искусственных солнц, подвешенных над пустыми чанами, глаза нашего пленника открылись. Они по-прежнему были мутными и несфокусированными, но чудовище быстро приходило в себя.
— Поторопись, — сказал я.
Райа выбрызнула несколько капель лекарства на пол, чтобы удостовериться, что в игле не осталось воздуха. (Мы не смогли бы допросить это создание, если бы оно умерло от воздушной закупорки сосудов через несколько секунд после инъекции.) Райа ввела в вену лекарство.
Через несколько секунд после этого наш пленник застыл, все его суставы затвердели в неподвижности, мускулы напряглись. Глаза широко распахнулись. Губы раздвинулись, обнажив в гримасе зубы. Все это встревожило меня и подтвердило мои сомнения относительно действия пентотала на гоблинов.
Тем не менее я наклонился вперед, глядя прямо в глаза врага — они словно смотрели сквозь меня, — и попытался допросить его.
— Ты меня слышишь?
Шипение, которое, должно быть, обозначало «да».
— Как тебя зовут?
Гоблин, не моргая, поглядел на меня и неохотно издал булькающий звук сквозь сжатые зубы.
— Как тебя зовут? — повторил я.
На этот раз его язык зашевелился, рот чуть приоткрылся, и из него вырвался бессмысленный набор звуков.
— Как тебя зовут? — спросил я.
Снова бессмысленные звуки.
— Как тебя зовут?
И снова он издал лишь странный звук, но до меня дошло, что это тот же самый ответ, который он дал на предыдущий вопрос, — не бессмысленные звуки, а многосложное слово. Я почувствовал, что это и есть его имя, но не то имя, под которым он был известен в мире обычных людей, а то, под которым его знали в тайном мире его рода.
— Как твое человеческое имя? — спросил я.
— Том Таркенсон, — ответил он.
— Где ты живешь?
— На Восьмой авеню.
— В Йонтсдауне?
— Да.
Это средство не действовало на них как успокаивающее, не сдерживало их, как нас. Но пентотал погружал его в это неподвижное, гипнотическое состояние и, судя по всему, побуждал отвечать правдиво, причем куда более эффективно, чем людей. Гипнотическая пелена заволокла глаза гоблина. Человек бы на его месте уснул и отвечал бы на вопросы, задаваемые ему, вяло и бессвязно, если бы вообще отвечал.
— Где ты работаешь, Том Таркенсон?
— Угольная компания «Молния».
— Чем ты там занимаешься?
— Я горный инженер.
— Но на самом деле ты ведь не этим занимаешься?
— Нет.
— А чем ты тут занят на самом деле?
Неуверенное молчание. Затем:
— Планируем...
— Что планируете?
— Планируем... вашу смерть, — ответил он. На миг его глаза прояснились, сфокусировавшись на мне, но тут же он опять впал в транс.
Я поежился.
— Каково назначение этого места?
Он не отреагировал.
— Каково назначение этого места? — повторил я вопрос.
Он испустил еще одну длинную цепочку звуков, которые были лишены для меня какого-нибудь значения, а лишь указывали на значение.