Он сглотнул:

– Кейти, ты мне не доверяешь?

Ей вспомнилось, как еще в Лондоне она застала Эда листающим дневник Миа. Тогда она решила, что он хотел проверить, нет ли в нем чего-то такого, что могло бы ее расстроить, но теперь усомнилась в истинности его намерений.

– Доверяла, пока не вошла в комнату. А теперь – нет.

– Ты и так уже напереживалась из-за этого.

– Да, ты прав – абсолютно верно. Так что я прошу тебя в последний раз: отдай мне дневник и все, что ты из него выдрал.

Он колебался.

– Сейчас же!

Эд неохотно протянул ей все, что было у него в руках.

При виде вырванных из дневника страниц, исписанных аккуратным почерком сестры, у нее заныло сердце – словно Эд выдрал волосы из головы Миа.

– Что ты наделал? – дрогнувшим голосом произнесла она.

Он не ответил. Кейти опустилась на кровать со страницами в руках и стала их бережно расправлять.

– Прошу тебя, – взмолился он, – не надо это читать.

– С Рождеством! – сказала Миа, прижимая телефонную трубку к уху плечом.

– Миа! Слава богу, я еще не ушла! Я уже была буквально на пороге. Погоди секунду, – попросила Кейти. – Эд! Это моя сестра. Вернись в дом, я недолго. – Послышался стук шагов, щелчок закрывшейся двери и шепот Кейти: – Сообщи своей маме, что мы немного задерживаемся, – не хочу показаться невежливой.

Кейти была, как всегда, предупредительной, собранной, пунктуальной.

Миа услышала шаги Эда, удалявшиеся по коридору в гостиную. Закрылась еще одна дверь. Она представила его в черном пальто поверх свитера с V-образным вырезом – от Ральфа Лорена или от Джона Смедли, – одетого по случаю рождественского обеда с родителями. У родителей Эда она не бывала, однако после рассказов Кейти ей представлялась тяжелая дубовая дверь с венком из ветвей падуба, стол с тремя парами серебряных столовых приборов и греющиеся возле камина бутылки красного вина.

– Где ты? – спросила Кейти.

– В Маргарет-Ривер. Это на западном побережье Австралии.

– А конкретно сейчас, в данную минуту? Хочется представить все в красках.

– В телефонной будке возле гостиницы. Ты будешь смеяться – в самой настоящей английской красной телефонной будке. Несмываемый отпечаток колониального прошлого.

– А что тебе оттуда видно?

Миа посмотрела сквозь старые мутноватые стекла.

– Синее небо. Эвкалипты. – Отклонившись от телефона, она высунула голову из будки и посмотрела на ветки деревьев. – И кукабарры.

– Те, что смеются?

– Ага.

– Трудно себе представить. Ты довольна?

Миа откинула волосы с лица. Она подумала о Мауи и о леденящей душу правде, осевшей у нее глубоко внутри, и о последовавшем месяце уныния, в течение которого она была потерянной и безучастной. Однако она помнила и как прыгнула с парашютом, и как плавала в Тихом океане, и как занималась любовью с Ноем на берегу возле костра.

– Более чем могла себе представить.

– Здорово. Просто здорово. – Но Кейти тут же добавила: – Миа, жаль, что мы с тобой не вместе на Рождество. Я очень по тебе скучаю!

Миа улыбнулась, согретая знакомой манерой Кейти выдавать свои мысли без обиняков. Раньше несколько смущала подобная прямота сестры. Теперь же она ею восхитилась.