Ветеринар побарабанил пальцами по нержавейке.
– В Англии в 40-х годах практиковал удивительный врач, самый обычный сельский «коновал» Джеймс Хэрриот. Мир узнал о нем благодаря чудесным книгам, которые доктор писал на досуге, он просто и незатейливо рассказывал о кошках, собаках, лошадях и их хозяевах. Но делал это с такой любовью, что тысячи людей прониклись добрыми чувствами к животным, прочитав его произведения. Сейчас даже в Ветеринарной академии рекомендуют к изучению рассказы Хэрриота. Так вот, англичанин подметил странную вещь. Некоторые из его клиентов приобрели животных по чистой случайности. Ну, например, пожалели сбитую машиной кошку или подобрали скулящего щенка на улице… Раньше эти люди страдали жуткой аллергией на шерсть, мех и кожные частицы, но стоило им полюбить Шарика или Мурку, как наступало полное выздоровление. В аллергии много неизученного, на мой взгляд, – она протест против жизни, а не против аллергена.
– Как это?
– Ну предположим, с вами живет «обожаемая» свекровь, а при ней болонка. «Мама» без конца делает замечания, придирается по каждому поводу… Естественно, вы изо всех сил сдерживаетесь, чтобы не ответить ей достойным образом. Результат – аллергия на собак. Видел дам, которые болели просто со скуки…
Я слушала его разинув рот, а руки машинально поглаживали закатившую глаза Аду. Не могу сказать, что полюбила мопсов и стаффорда всей душой, но они такие милые, ласковые, а характеры – просто чудо!
– Ваша собака абсолютно здорова, – продолжал ветеринар, – у нее естественное недомогание, как менструация у женщины. Только у сучек «дамская неприятность» длится двадцать один день и бывает два раза в год. Будьте аккуратны, следите, чтобы вам на дороге не попался кобель, а то рискуете получить щенков…
– Неужели у собак бывают «критические дни»? – изумилась я.
Парень шлепнул Аду по толстому заду.
– Конечно, купите в нашей аптеке специальные трусы, а у метро прокладки. Мопсиха молодая и не умеет пока за собой следить, потом наладится. А пока наденьте бельишко, чтобы сберечь ковер, плед и мебель.
– Но она так закатывает глаза!
– Просто спит, ей тепло и приятно, как не подремать в подобной ситуации…
– Еще хрипит…
– Храпит, – поправил ветеринар, – такое строение носоглотки. Ничего, скоро научитесь различать сопение.
– Но у нее такой несчастный вид!
– И впрямь горемыка, – хмыкнул ветеринар, моя руки, – просто кошмарная жизнь у животного. Небось поест – и спать на диванчик, в подушечку, ишь какие бока отъела, сирота казанская.
Он подошел к столу и принялся заполнять карточку:
– Имя?
– Евлампия, – не задумавшись, сообщила я.
Врач вздохнул:
– Да нет, не собачья кличка, а ваше…
– Это мое, – тихо ответила я.
– Ага, – буркнул доктор и принялся сосредоточенно черкать ручкой по бумаге.
К метро я шла, держа Аду двумя руками. Наверное, следовало отпустить ее бежать своими лапами, но поводок остался дома, а кругом мельтешило слишком много людей. Ада высунула морду из одеяла и сосредоточенно сопела, потом раздалось мерное похрапывание.
У метро возле столика, заваленного разноцветными пакетами, прыгал от холода подросток лет четырнадцати. Я потребовала: