От ужасающей боли Эли совершенно потеряла ориентиры. В голове что — то взорвалось, ноги подкосились. Ледяные пальцы выходили из нее и погружались вновь, и все это ускорялось, доставляя ей немыслимые страдания. В какой — то момент боль стала настолько невыносимой, что Эли резко попыталась вырваться. Агроном удержал ее.

Она случайно прикоснулась к его мужскому корню. Тот был твердый и пульсировал. Агроном испустил истошный визг, и на пол упали капли вязкой прозрачной жидкости.

Его хватка ослабла. Эли вырвалась и отбежала. Ноги дрожали, по внутренним поверхностям бедер текла теплая кровь.

— Что… вы… сделали…, — произнесла она слова по слогам.

— Я изгнал инкубов. Вот доказательство, — он продемонстрировал окровавленные пальцы. — Теперь ты полностью готова к жатве.

Агроном выглядел довольным и уставшим, на его лице растягивалась удовлетворенная улыбка.

Следующие минуты прошли как в тумане. Эли сломя голову бежала, сама не осознавая куда. Чувствовала себя искупавшейся в чане с испражнениями. От одной мысли о произошедшем тошнило и выворачивало наизнанку.

Стук в туалетную дверь вывел ее из прострации.

— Петруша! Ты здесь? — голос Душицы.

— Уйдите…

— Сталкеры приехали.

Эли поднялась на дрожащие ноги. Кровь по ним уже не струилась — засохла, появились синяки, боль в животе стала тупой — отдавала в ребра и спину.

— Гэтсби… Слава Богине.

— И все же, что с ним? — спросил Кобальт.

— Я бы сказал, у него признаки обезвоживания средней тяжести, — ответил доктор Горский. — Бледность, эластичность кожных покровов нарушена, давление ниже нормы. Все это, плюс сильный испуг и послужили причиной потери сознания.

— Он два дня получал детскую норму. Когда его привезли из убежища не похоже, что страдал жаждой. Откуда взяться обезвоживанию?

Горский пожал плечами.

— Я лор, если ты не забыл, а не физиолог. Возможно, его организму требуется больше воды, чем сверстникам. Такое бывает, особенно в сильную жару.

Локус лежал на больничной койке с закрытыми глазами. К нему подключен аппарат, показывающий сердцебиение и насыщаемость крови кислородом. Горский страшно гордился аппаратом, пылинки с него сдувал.

— И что теперь будет?

Горский задумчиво почесал короткую бородку, сказал:

— Прокапаю электролитным раствором, и будет как новенький.

— Позови, когда проснется, хочу с ним поговорить.

— Как прикажешь.

Обнаруженное Локусом гнездо с двумя сотнями готовых вылупиться со дня на день яиц облили бензином и сожгли. Несколько групп до самого утра методично прочесывали этаж за этажом в поиске других гнезд, но ничего не нашли. Искали и место проникновения — проверили подвалы и крыши, все наружные двери, но и здесь ждало разочарование — никаких следов. Тварь будто с неба свалилась.

Если бы Кобальт не заметил слегка приоткрытую дверь в закрытую зону, тварь сожрала бы мальчика. Вскоре сотни детенышей превратились бы в свору злобных и голодных убийц, для которых человек — ароматный кусок мяса, не более того. Напади они под покровом ночи, и к утру не осталось бы ни одной живой души.

Выходит, Локус спас Мид.

Батя отчитывал дозорных: