– Студентовская, – проблеяла косуля.

– Вот. Студёновая!

– Раскомандовался, князёк сраный, – зло пробормотала Соколина. – Может, все-таки, Студенческая?

– Какая к лешему разница? Хватай отряд и во всей броне и со всем оружием ко мне! А ежели нет, то вся слава освободителя целого народа достанется мне.

– Щас, – буркнула охотница и выключилась.

Я выдохнул и выругался. А мемени растерянно переглядывались меж собой, и глаза их при этом сияли надеждой. Да, я честный и бескорыстный спаситель, а платою мне будет сам хозяин, которого под нож пустим. И кажется, что все пошло-поехало. Осталось только дождаться Соколину, Дмитрия, Несмеяну и Вась Вася, который прибился к ним…

Я ждал Соколину, а она всё не ехала и не ехала. И вместе со временем таяло и моё терпение.

– Пять минут прошло? – спросил я у жмущихся друг к другу меменей.

Те переглянулись и почти одновременно пожали плечами.

– А это сколько? – ответили мне вопросом на вопрос создания.

– А десять? – поджав губы, спросил я.

Косули снова пожали плечами.

– Эй, мил человек, – позвал я прохожего, намереваясь у того узнать про несчастные минуты, но вовремя осёкся.

Этот мещанин не был тут, когда всё началось, а значит, не ведает, и сколько прошло.

– Чего? – буркнул тот.

– Уже ничего, – хмуро протянул я и махнул рукой. – Ступай с миром.

– Наркоман долбаный, – огрызнулся прохожий, заполучив от меня свирепый взгляд.

Я уже знал, что сим словом называли тех, кто дурманом балуется, хуже юродивых, ибо юродивые сами себя такими не делают.

Время шло, и думалось, что нужно ещё раз позвонить Соколине. Может, я так и сделал бы, но подъехала знакомая машина и из неё вышли четверо: сама неугомонная глава перуниц, сиречь молний, за ней Несмеяна, Дмитрий и Вась Вась. Теперь их отряд перестал быть чисто девичьим, разбавившись мужчинами. А слабо запомнившаяся, ушедшая в отпуск Стекляника до сих пор отсутствовала.

Соколина зло хлопнула дверью и быстро подошла ко мне. С её плеча свешивалась какая-то штуковина, похожая на короткое ружьё. На поясе у девушки имелась черная кобура с пистолетом, а на втором плече виднелась лямка от небольшой наспинной сумы-рюкзака, с которой свисала на серебряной цепочке небольшая игрушечная голова какого-то создания, сшитая из зелёного сукна. И на которой вместо глаз были вышиты черные крестики.

– Я чисто из любопытства подорвалась, – начала она, зыркая на меня красными с недосыпа глазами. – В какую гадость ты вляпался на этот раз. Ты же беспредельный пещерный чел. Тебе что ни покажи – либо суеверие, либо шаманство. Телевизор – колдовское зеркало, лампочка Ильича – бутылка со светлячками, а процессор – волшебный камушек.

– А разве он не волшебный? – состроив из себя неуча, переспросил я, отчего Соколина вскинула лицо к небу и звонко рассмеялась. – Негоже, яра войница, – продолжил я, – словесами сими бранными бо меня хаять.

– Чего?

– Не тролль меня, в общем.

– О-о-о, какие слова мы выучили, – передразнила девушка, а потом кинула мне ту штуку, что на плече висела. – Егор Олегович разрешил тебе выдать. Типа, не застрелишься. Это дробовик помповый. В патроны заряжена смесь из рубленого серебра и мелкой картечи. Сия волшебная палочка огненного боя.