Он описал задачи, стоявшие перед ними в данный момент. В лагерь пришло много женщин и детей, а в этих местах косо смотрят на тех, кто сбегает из дома, чтобы не подвергаться побоям и издевательствам. Рано или поздно им все-таки придется уйти. Макинтош рассказал о побитии камнями изнасилованной женщины в деревне неподалеку, что произошло двумя днями раньше. Деревенские обвинили ее саму в «соблазнении» насильника и убили. Насильника отпустили на все четыре стороны. Это была типичная ситуация, с которой все здесь сталкивались неоднократно.

– Вы ездите верхом? – спросил Макинтош. Джинни кивнула. Она видела окруженный веревкой загон с лошадьми и мулами, незаменимыми в горах, в условиях бездорожья. В прошлых командировках, бывая в местах вроде этого, ей доводилось садиться в седло.

– Да, и неплохо.

– Годится.

Позже, в палатке, служившей столовой, Джинни заметила, как много национальностей здесь представлено: французы, британцы, итальянцы, канадцы, немцы, американцы. Все они работали в гуманитарных организациях, объединивших свои усилия. Смешение народов придавало жизни в лагере интерес, хотя все до одного владели английским, а Джинни немного говорила по-французски.

Кормили здесь плохо и скудно – иного она и не ждала. Под конец она чуть не уснула, ткнувшись носом в тарелку, – так устала с дороги.

– Идите спать, – сказал Руперт, похлопав ее по плечу. Какая-то немка повела Джинни к себе в палатку. Там для нее была готова койка – одна из шести, совсем как в общежитии у Блу. Джинни ничего не имела против примитивной жизни, так проще было отличить важное от неважного, забыть о своих проблемах. Она поняла это, когда приехала сюда в свою первую командировку. Сейчас Джинни так устала, что не имела сил раздеться, и уснула, как только залезла в тяжелый спальный мешок на кровати. Проснулась она уже на заре.

Назавтра она приступила к работе в палатке, куда ее отправили: Джинни предстояло записывать при помощи переводчика рассказы детей. Работавшие здесь, следуя строжайшему распоряжению, не вмешивались в местную политику, поэтому за последний год их ни разу не тревожили повстанцы, хотя, как все знали, положение могло мгновенно измениться.

Через неделю они выехали на мулах в горы. Тропинки были узенькие, вниз, в глубокие пропасти, лучше было не смотреть. Целью было выяснить, не нуждается ли кто-то еще в помощи, и спустить тех, кому нужен врач, вниз. Для этого предназначались два мула без седоков. Улов составили девятнадцатилетняя мамаша с шестилетним сыном. Мальчик сильно обгорел у костра, его лицо было изуродовано ожогом, но он выжил – это было удачей. Других пятерых детей молодая мамаша оставила в хижине, со своей матерью. Муж и отец не хотели отпускать ее из деревни, но в конце концов согласились ради спасения ребенка. Она ехала с закутанным лицом, ни с кем не разговаривала и не поднимала глаз. В лагере она присоединилась к толпе местных женщин.

Каждый день Джинни была занята от рассвета до полуночи. У нее не было ни малейшего чувства опасности. Окрестные жители не проявляли к ним никакой враждебности, в лагере скапливалось все больше женщин и детей. Только через месяц Джинни вырвалась в Асадабад, столицу провинции Кунар. Вместе с ней в пикап сели одна из немок, итальянец и медсестра-итальянка. Руперт поручил Джинни отправить из Асадабада электронную почту: там, в отличие от лагеря, был Интернет – в отделении Красного Креста, куда им разрешалось обращаться. Джинни пришла туда со списком поручений и почтой от Руперта. Ей предоставили письменный стол и компьютер. Остальные отправились гулять по городу. Вместо того чтобы идти с ними обедать, Джинни, послав письма Руперта, решила проверить собственную почту.