– Если он проявится, скажи ему, что я его ищу. Пусть возвращается домой.

– Скажу. – Лиззи неуверенно повесила трубку. Джинни посмотрела на Эндрю.

– Спасибо, что не бросаете в беде.

– Бросьте, от меня мало толку.

– Все равно компания – это хорошо, – утомленно пробормотала она. Она хотела одного: найти Блу и отвезти его домой. – Едем ждать.

Они молча пересекли вокзал, поднялись по лестнице, и Эндрю остановил такси. В машине Джинни привалилась к нему, ей было очень хорошо с ним рядом. Приехав, они не стали подниматься: Джинни предложила пройтись вдоль реки и проверить, не спит ли он на скамейке. Октябрьские ночи были холодными, но дни еще радовали теплом. Гуляя у реки, Джинни, глядя на воду, вспоминала, как впервые увидела Блу. Они сели на скамейку, Эндрю привлек Джинни к себе. Он видел в ее глазах грусть и безнадежность поражения.

– Бедный паренек вбил себе в голову, что во всем виноват, – прошептала Джинни. – Во вранье про меня во вчерашних таблоидах, в крике моей сестрицы, называющей меня сдвинутой. Ей за меня, видите ли, стыдно! – Она безрадостно усмехнулась. – Боюсь, в последние годы у меня и правда поехала крыша, то-то я принялась носиться по миру и напрашиваться на пулю. Все из-за моего чувства вины: я позволила Марку в ту ночь сесть за руль, не поняв, сколько он выпил. У моей сестры жизнь размером с чайное блюдце, ей этого не постигнуть. С ней-то никогда ничего подобного не происходило.

– У вас с Блу много общего, – мягко промолвил он. – Вы вините себя в гибели мужа и сына. В голове у Блу все еще раздается голос отца Тедди, говорящего про «соблазн» и возлагающего вину на него. Сейчас он в этом разобрался, но все равно пройдет еще много времени, прежде чем этот голос у него в голове окончательно стихнет. Лучшее, что вы для него сделали, – доказали, причем не словами, а делами, что он стоит ваших усилий, что вы стоите за его спиной и что он ни в чем не виноват. При нашем знакомстве вы сказали, что хотите создать ему не просто хорошую, а прекрасную жизнь. Теперь она у него есть – вашими стараниями. Однажды благодаря вам осуждающий голос у него в голове умолкнет, его заглушит другой голос, ваш, твердящий, какой он хороший, невзирая ни на что.

Слова Эндрю проникали Джинни глубоко в душу. Она подняла на него вопросительный взгляд.

– Откуда вы все это знаете?

Прежде чем ответить, Эндрю долго колебался, смотрел в пространство. А потом начал вспоминать.

– Со мной в детстве произошло то же самое. Мне было одиннадцать лет. Был такой отец Джон – большой, толстый, забавный весельчак. У него была богатейшая коллекция комиксов, он обещал дать мне их почитать, манил меня своими бейсбольными карточками. Я притащился к нему домой, ну, он и сотворил со мной примерно то же самое, что делал с мальчишками отец Тедди. И обвинил в этом меня самого, я, дескать, его прельстил, и дьявол испепелит меня на месте, если я кому-нибудь проболтаюсь. Прошло несколько месяцев, прежде чем я все рассказал своим родителям.

Они мне не поверили. Отца Джона обожал весь приход, а я всегда был озорником. Больше мы это не обсуждали. Я знал, что он очень плохой человек, и считал себя виновным в том, что он со мной сделал. Я решил, что в один прекрасный день стану священником, только по-настоящему хорошим, и оправдаюсь перед Всевышним за то, к чему принудил отца Джона, слабовольную жертву соблазна. Священником я стал расчудесным, как и обещал Богу.