– Какой смысл защищать человека, в чьей виновности уверены все? Они просто хотели проверить, не дрогнем ли мы. Но Каваретти хорошо меня знает. Я лягу костьми ради того, чтобы отца Тедди схватили за руку и отправили за решетку, а еще ради самой высокой выплаты Блу, какой только можно добиться.

Эндрю считал себя должником Блу, Джинни тоже, и у них не было мысли сдаваться. Каваретти и его коллеги это тоже знали. Но жертв набиралось многовато, и это могло влететь Церкви в копеечку, особенно потому, что она скрывала прегрешения отца Тедди и ничего не делала, чтобы их прекратить, а всего лишь закрывала глаза и переводила его из прихода в приход. Это было одно из худших обстоятельств дела. Во власти Церкви было защитить детей, но она пренебрегла своим долгом, столько жизней было загублено из-за ее бездействия – ведь не все изживали детскую психологическую травму. Некоторые из взрослых свидетелей были навсегда сломлены.

После бессмысленных переговоров наступило временное затишье. Так продолжалось две недели. Эндрю был занят другими исками и часто не подавал признаков жизни. Тем не менее однажды они выбрались в итальянский ресторан и славно побеседовали за ужином, в кои-то веки не упоминая своего судебного дела. Было решено забыть о нем на этот вечер. Они превратились просто в двух взрослых людей, испытывающих друг к другу симпатию. Вечер удался, а потом Эндрю опять пропал. Каждый вечер Джинни помогала Блу с домашним заданием. Он прекрасно разбирался во всем, что касалось музыки, даже сочинял концертные пьесы, но нуждался в помощи по общеобразовательным предметам. Джинни помогала ему с английским и с историей, а в химии «плавала» почти так же, как он, поэтому должна была сильно напрягать память, чтобы что-то объяснить ему.

Как-то раз, возвращаясь днем из спортивного зала, где начала тренироваться, Джинни остановилась у журнального киоска и увидела свои фотографии в «Нью-Йорк Пост» и «Нейшнл Энквайер». Там и там использовали фотографии пятилетней давности, из эпохи ее работы в теленовостях. Она купила обе газеты и, прибежав домой, стала читать. «Нью-Йорк Пост» была ближе к истине, но ей не понравились выводы статьи. Да, она была на стороне истца в деле о сексуальных домогательствах, в которых обвинялся священник, пристававший к семнадцати мальчикам в штатах Нью-Йорк и Иллинойс; да, за его выход из заключения до процесса был назначен миллионный залог. В статье верно излагались пункты обвинения. Дальше там говорилось о том, что она приютила у себя дома бездомного мальчика, одну из жертв педофила. Блу не назвали по имени, так как потерпевшие находились под защитой закона, и их имена не подлежали разглашению.

Далее газета писала, что Вирджиния Картер устранилась из общественной жизни и из теленовостей после того, как четыре года назад они с мужем выпили лишнего на рождественской вечеринке, в результате чего муж, севший за руль в нетрезвом виде, и их трехлетний сын погибли. С тех пор она превратилась в затворницу. В статье не говорилось напрямую, но настойчиво намекалось, что из-за смерти мужа и сына у Джинни возникли психические проблемы и что после той трагической аварии ее никто не видел. Напрашивался вывод, что все эти четыре года Джинни провела в запое.