Меня так и подмывало спросить этого ловеласа, а как же твои отношения с Людмилой?! Ведь только она могла бы спасти его от уголовного дела, связанного с кражей денег. О какой женитьбе на Валентине могла идти речь, когда такие серьезные проблемы, светит срок?! Но промолчала. Подумала, что не мое это дело. К тому же любил ли он Людмилу вообще? Если бы любил, разве стал бы скитаться и прятаться у чужих людей, когда можно было бы найти способ связаться с Людмилой и попросить ее помочь ему спрятаться.
– …Я был у Нади в тот вечер. Она накормила меня ужином, и мы сидели с ней на диване. Просто разговаривали. Мы оба понимали, что до ночи еще далеко и что Валя может прийти сюда в любую минуту; у них было так заведено, они постоянно ходили друг к дружке, на чашку кофе, на сигаретку, как они говорили. К тому же окна гостиной выходят во двор, стало быть, при желании, если подойти поближе, то сквозь щель в занавеске можно увидеть то, что происходит в комнате…
– Скажите, Валентина знала, что Надежда тоже подкармливает вас?
– Знала и не была от этого в восторге, она словно заранее ревновала… Так вот, мы сидели на диване, потом Надя вышла из комнаты и вернулась уже… нагишом. Представляете?! Это было не по правилам. К ней в любую минуту, повторяю, могла прийти Валентина. Это была провокация чистой воды. Я сказал ей об этом. Но она лишь отмахнулась, мол, мне все равно. Мне надоело прятаться, и все в таком духе… Я почувствовал себя полным идиотом, который сам себе расставил сети. Я попросил ее одеться. Она надулась… Обиделась. Племянница Валентины осталась ночевать у нее, как я уже говорил, поэтому во времянку ко мне она вряд ли пришла бы. Словом, чтобы не усугублять ситуацию, я решил вернуться во времянку и лечь спать. На душе у меня было скверно. Я, выходит, негодяй, который обнадежил несчастную одинокую женщину. Да что там – я вообще запутался в женщинах и не знал, как мне себя вести дальше. Конечно, мне было бы проще, если бы я еще в самом начале связался с Людмилой, каким-нибудь образом сообщил ей, где нахожусь, и она бы с радостью помогла мне. Но все эти мысли мне пришли уже позже, когда я жил в Идолге. Поначалу я не обращался к ней по многим причинам. Одна из которых – возможная слежка за ее квартирой, да и за ней. Следователь Русаков, я был уверен, не успокоится, пока не отыщет меня. Для него это было уже делом чести. К тому же я чувствовал вину перед Людмилой. Я-то знал, что взял эти деньги. И не собирался их отдавать… Я стал вором!
– Что было потом? Вы ушли к себе?
– Да, я ушел. Но когда приблизился к времянке, а было уже темно, я не включал там свет – Валентина снабдила меня маленьким фонариком, чтобы я мог перемещаться ночью по двору, в баню, в туалет… Мне показалось, что у дома Надежды кто-то стоит. Какая-то темная фигура. Но не Валентина… Вроде бы женщина, да к тому же в шляпе. Хотя, подумалось мне тогда, я мог и ошибиться и принять очертания деревьев и кустов за человека. И когда я уже входил во времянку, послышался шорох, как если бы кто-то шел по тропинке. Эти два дома – Валентинин и Надеждин – связывает узкая тропинка, которая проходит сквозь большой лаз в заборе. Соседки редко пользовались калиткой, чтобы навестить друг друга. Разве что, если они шли с улицы, из магазина, или со станции, или автобусной остановки. Какой смысл обходить сад, когда можно быстро добежать напрямик?