С азиатского берега докладывают, что голодные беженцы грабят склады и лавки, люди в Скутари и Халкидоне[92] в панике забаррикадировались в своих домах… Ветер сейчас юго-восточный, и в воздухе явственно чувствовался запах дыма: похоже, что толпа уже начала, по своему обыкновению, поджигать христианские дома и церкви, а также разграбленные склады.

Ну и второе. Падение Константинополя стало практически неизбежным. Конечно, для жирного дурака, называющего себя великим султаном, уже приготовлена небольшая флотилия. Его гарем заблаговременно отправили на Принцевы острова, куда скоро, наверное, эвакуируют и его самого. Именно поэтому лучше не отлучаться из дворца: ведь для Каннинга превыше всего, важнее даже интересов ее величества и родины, было лишь одно – его собственная жизнь. Место на корабле ему обеспечено, если, конечно, он не будет в отлучке. Семью и все свои ценности он отправил в Англию еще месяц назад, хотя, положа руку на сердце, собственная шкура все же была ему дороже. И первое, что нужно будет сделать по прибытии на Принцевы острова, – наведаться к своему человеку и проследить, чтобы его яхта была всегда готова к срочному отходу, если, не приведи Господь, русские доберутся и туда.

А Абдул-Меджид, не так давно резко охладевший к его персоне, опять полностью полагается на него. Он снова стал главным советником султана. На других же вельможах из ближнего круга «наместника Аллаха» можно теперь поставить жирный крест, ну или там полумесяц: кто-то из них уже убит, причем, что немаловажно, якобы русскими, а другие скоро позавидуют мертвым. Ведь – впервые за долгие годы – готовится к отправлению черный шелковый шнурок. И не к кому-нибудь, а к самому Эмине-паше, великому визирю, ответственному за его, Каннинга, недолгую опалу. А нового визиря султану порекомендует Великий Элчи, равно как и других министров.

Неожиданно дверь в покои султана открылась, и, согнувшись в почтительном поклоне, в них вошел один из старых слуг султана – только им разрешалось входить вот так, без стука.

– О повелитель, – сказал тот, почтительно прижимая руки к груди, – Эмине-паша просит принять его. Говорит, что у него срочные новости!

Абдул-Меджид нахмурился, но дал знак слуге, и через секунду великий визирь (пока еще великий визирь!) вбежал в кабинет султана, низко склонился и заговорил по-турецки (как хорошо, подумал виконт, что он за столько лет пребывания в Турции выучил язык этих варваров):

– О наместник Аллаха на Земле, только что к Золотым воротам прибыл полковник Али-бей.

– Так он же в русском плену! – изумленно воскликнул султан.

– Русские выпустили его. Он привез письмо от Мустафы Решида-паши!

– Он врет, – внутренне похолодев, произнес посол. – Ведь Мустафа Решид-паша убит! Убит русскими!

– Нет, не врет, на конверте его почерк, – и Эмине-паша почтительно передал письмо султану.

– Ваше величество, позвольте мне отлучиться, – попросил Каннинг, вставая, но султан, наверное, обратив внимание на то, как побледнел британец, строгим голосом приказал:

– Оставайтесь пока здесь, Элчи.