Он мельком глянул на Марту. У нее приоткрылся рот.

— Только я не знаю, как нужно отбивать женщин, и никогда и никого не смогу придушить. Это от того, что я малодушный, понимаешь?

Марта молчала, только смотрела на него.

— Конечно, я идиот, — неожиданно признался Данилов, — но я только сейчас понял, что в моей жизни никогда не было никакого шекспировского одиночества, потому что ты… была всегда. Почти всегда. Все хорошее, что я помню, так или иначе связано с тобой. Сейчас мне кажется, что мама так на меня сердилась именно потому, что по-настоящему мне не было никакого дела до ее… инсинуаций. Я всегда знал, что есть ты и ты — на моей стороне.

— Я на твоей стороне, — медленно подтвердила Марта.

— Конечно. — Он улыбнулся, в этом у него не было никаких сомнений. — Так что я не стану предлагать тебе часть себя, а стабильный брак, по-моему, отличная штука. Я просто все слишком затянул, как обычно. Тогда мне надо было жениться на тебе, а не на Нонне.

— Ты еще вполне можешь успеть на мне жениться, — пробормотала Марта.

— Да, — согласился Данилов, — я и хочу успеть. Конечно, я не знаю, смогу ли я быть хорошим отцом…

— Стоп, Данилов, — прервала Марта, — что ты опять заныл! Конечно, ты будешь хорошим отцом! Ты ведь не станешь делать из него великого живописца или второго Энрике Карузо!

— Нет, — испуганно сказал Данилов, — конечно, нет! И никому не дам.

— Даже мне? — уточнила Марта. Она наслаждалась ситуацией и тем, что Данилов стоит без штанов и печальным голосом рассказывает, что не может без нее жить — господи Иисусе, неужели правда?! — и тем, что они уже обсуждают будущее их ребенка, и тем, что все стало наконец на свои места, а она уж было решила совсем пропадать.

— Даже тебе. Тебе тем более. Ты не знаешь, что это такое, когда родители ждут, что ты станешь вторым Сергеем Рахманиновым, а ты не можешь. Не можешь, и все тут.

Примерившись, Марта поцеловала его в губы и заставила замолчать. Левой рукой он обнял ее покрепче и прижал к себе, к кое-как надетому свитеру, к голым ногам, к марлевой нашлепке на груди, и она радостно прижималась.

— Я тебя так сильно люблю, — пожаловалась она, когда он чуть отпустил ее, потому что ему стало больно, — просто ужасно.

— Ничего, — утешил Данилов, — я переживу. Только первую брачную ночь придется отложить.

— Если не на пятнадцать лет, то я согласна.

— Нет, — сказал Данилов, — не на пятнадцать лет. Все у меня как-то не правильно. Марта. Первую брачную ночь приходится откладывать, брюки я сам надеть не могу, и вообще романтики никакой.

— Шут с ней, с романтикой, — решила Марта. Глаза у нее блестели. — Сейчас я натяну на тебя штаны, и мы пойдем есть. Ты сказал мне правду, Данилов?

— Да.

— Ты на самом деле на мне женишься?

— Да.

— Не только затем, чтобы дать ребенку свое честное имя?

— Затем, что я без тебя не могу, — произнес Данилов недовольно, — ты это прекрасно знаешь.

— Мне требуются подтверждения.

— Ты получишь сколько угодно подтверждений, как только я смогу самостоятельно снимать и надевать штаны.

— Ого, — сказала Марта, — что-то у тебя и чувство юмора прорезалось. Это подозрительно.