— Правда?

— Для меня она это сделала, — ответил Гарри.

Он никогда раньше не рассказывал детям об этом и увидел, как удивление отразилось на лице Альбуса. Но вот уже захлопали двери в красном поезде, мутные очертания родителей кинулись вперёд, чтобы в последний раз поцеловать своих детей, дать им последние указания, и Альбус запрыгнул в вагон. Джинни закрыла за ним дверь. Студенты свешивались из окон. Огромное число лиц, в поезде и около поезда, и, казалось, все они смотрели на Гарри.

— Почему они все смотрят? — требовательно спросил Альбус.

Вместе с Роуз они вытягивали шеи, глядя на других студентов.

— Пусть тебя это не беспокоит, — откликнулся Рон. — Это всё я, я очень знаменит.

Альбус, Роуз, Хьюго и Лили рассмеялись. Поезд тронулся, и Гарри шёл рядом, наблюдая за худым лицом своего сына, уже горящим от возбуждения. Гарри улыбался и махал рукой, хотя при взгляде на ускользающего от него сына в душе возникало что-то похожее на чувство потери…

Последний след пара растаял в осеннем воздухе. Поезд завернул за угол.

Гарри всё ещё держал руку в воздухе, в прощальном взмахе.

— С ним всё будет в порядке, — пробормотала Джинни.

Глядя на неё, Гарри бессознательно поднял руку и коснулся шрама в форме молнии на лбу.

— Я знаю.

Шрам не беспокоил Гарри вот уже девятнадцать лет. Всё было хорошо.[37]