— Мой Господь со мной, — заверил начальник. — А вот какой бог или черт послал тебя коллективизацию порочить и колхозы разваливать — отвечай!

— Ничего я не порочила и не разваливала, — был ответ.

— Отказываешься?

— Вот тебе крест.

— Хорошо, — он усмехнулся, — пока оставим. Клятвы твои проверим.

— Перед властью безгрешна, — спокойно сказала мать Мелитина. — Тебя обманываю — значит, и Бога обманываю.

Марон соскочил с кресла, подошел к двери и кого-то кликнул, приказал:

— Заводи!

Через минуту в кабинет вошла баба, одетая по-крестьянски, с тяжелыми красными ладонями, за ней сотрудник с лихо закрученными усами. Баба вперилась в мать Мелитину, приоткрыла рот.

— Узнаешь? — спросил Марон.

— Чего же там… Конешно, узнаю, — подтвердила баба. — Она самая и есть.

— Значит, вот эта гражданка ходила по селам и агитировала? — уточнил Марон.

— Агитировала, — согласилась баба. — Паразитка…

— Окстись, голубушка, — слабо воспротивилась мать Мелитина. — Напраслину возводишь, грех на душу берешь.

— Что она говорила? Как агитировала? — напирал начальник.

— А так и агитировала, — сказала баба. — С Христовым именем шла, а сама, змеюка, шипела: уходите из колхозов, беда будет, большевики вас голодом поморить хотят. Пожнете хлеб, а его капиталистам продадут, чтоб машины купить и своих крашеных сучек катать. Известное дело…

Мать Мелитина сидела ни жива ни мертва. Бабу увели.

— И сейчас запираться будешь? — спросил Марон.

— Греховное дело вы задумали, — медленно произнесла мать Мелитина.

— Ты, бабка, нас не пугай! — заметил усатый сотрудник. — Пуганые мы!

— А как ты это объяснишь, божья невеста? — Марон положил перед матерью Мелитиной грязноватый клочок бумаги. — У твоего отца нашли при обыске.

Она поглядела непонятный рисунок, сделанный химическим карандашом, смутилась.

— Тятенька мой — старый человек… В детство впадает, умом слаб…

— Зато ты умом крепка! — вставил усатый. — Палец в рот не клади!

— Что здесь нарисовано — знаешь? — спросил Марон.

— Не знаю, — пожала плечами мать Мелитина. — Я видела эту бумажку еще в Туруханске…

— Это план Кремля, — пояснил Марон. — Со всеми воротами и правительственными зданиями. И с кабинетом вождя!

Мать Мелитина еще больше смутилась, бессильно опустила голову, сказала, глядя в пол:

— Говорю же, умом слаб… Тятенька все к Боженьке собирался. А ему кто-то в Туруханске и нарисовал, где Боженька живет.

Марон и усатый переглянулись.

— Да что с ней возиться, товарищ Марон?! — возмутился усатый. — У нее на все отговорка есть. А заговор и покушение на вождя — вот они, налицо!

— Отвечать придется перед советским народом, — заявил Марон. — И понести суровую кару.

— На все воля Божья, — смиренно ответила мать Мелитина.

— Да нет, не на Божью ты волю полагаешься, гражданка Березина, — хитровато сощурился начальник. — Надеешься, сын заступится?

Екнуло сердце: значит, жив Андрей?! Жив! Тогда и муки не страшны. Видно, Марону что-то известно о сыне. Спросить бы, да как кланяться извергу? Даже виду подать нельзя, как болит душа материнская.

— На Господа я надеюсь, — проронила она. — На Его волю уповаю.