Он понял, что падает. Попытался крикнуть, но от скорости падения крик застрял в горле. Птицы кричали вокруг, обсуждая его странные действия. Он попытался раскинуть руки, но лишь перевернулся в воздухе, потом еще раз, так, что уже не отличал земли от неба. Ну и ладно. Так он хотя бы не узнает, когда придет смерть. Когда...

...тут все исчезло.

Он пролетел сквозь кромешную темноту и ударился о землю под несмолкающий гомон птиц.

Звуки и боль убедили его, что он еще жив.

– Скажи что-нибудь, эй, – потребовал кто-то. – Хоть попрощайся.

Следом раздался смех.

Он открыл глаза. Над ним склонился Гидеон.

Кэл открыл глаза чуть пошире.

– Скажи что-нибудь?

Он приподнял голову и осмотрелся. Он лежал посреди двора, на ковре.

– Что случилось?

– Ты упал со стены, – ответил Шэн.

– Упал, – повторил Кэл, садясь. Его подташнивало.

– Думаю, тебе повезло, – сказал Гидеон. – Отделался царапинами.

Кэл оглядел себя, проверяя это утверждение. Он содрал кожу на правой руке, и место удара о землю ныло, но острой боли нигде не было. Пострадало только его достоинство, но это не смертельно.

Он, шатаясь, поднялся на ноги и поглядел вниз. Ткань притворялась неподвижной. Горы и реки вновь спрятались под рядами узелков. Остальные, казалось, ничего не заметили. Для них этот ковер так и остался просто ковром.

Он пробормотал благодарность и пошел прочь. Базо бросил вдогонку:

– Птица-то твоя улетела.

Кэл пожал плечами.

Что это было? Галлюцинация, последствие солнечного удара? Если так, то она была потрясающе реальной. Он посмотрел на птиц, все еще кружащих сверху. Онитоже что-то чуяли; потому они здесь и собрались. Или у них тоже галлюцинация.

В чем он был уверен – так это в том, что у него все болит. И еще – хотя он находился в городе, где прожил всю жизнь, в двух милях от дома, он тосковал по дому, как потерявшийся ребенок.

Когда Иммаколата шла от дверей отеля к «Мерседесу» Шэдвелла по нагретой солнцем мостовой, она вдруг вскрикнула и закрыла лицо рукой. Темные очки, которые она всегда носила в людных местах Королевства, упали на землю.

Шэдвелл поспешно распахнул дверцу, но она покачала головой.

– Слишком ярко, – прошептала Иммаколата, отступая назад к отелю. Шэдвелл нашел ее в пустом вестибюле и, несмотря на присутствие сестер, ощущавшееся в воздухе, не упустил случая поддержать ее. Он знал, что ей это неприятно, и был рад этому.

Сестры дохнули на него холодным неодобрением, но Иммаколата и сама оправилась настолько, чтобы оградить себя. Увидев ее взгляд, он быстро отдернул руку, чувствуя покалывание в пальцах. Позже он улучит момент и поднесет их к губам.

– Извини, сказал он. – Я забыл.

Из своей комнаты уже спешил дежурный с номером «Спорта» в руках.

– Вам нужна помощь?

– Нет-нет, – быстро сказал Шэдвелл.

Дежурный, однако, смотрел не на него, а на Иммаколату.

– Солнечный удар?

– Наверное, – сказал Шэдвелл. Иммаколата двинулась лестнице, не обращая на них никакого внимания. – Спасибо за ваше участие...

Дежурный с недоуменным видом вернулся к себе, а Шэдвелл подошел к Иммаколате, которая нашла тень; вернее, тень нашла ее.