Неужели ей тоже перерезали горло? При этой мысли его замутило.

Нет, вряд ли. Он специально переспросил Эвелин Марэ, где была кровь, и та ответила: только на руке.

— Да, одна рука… погодите… правая, вот досюда. — Она показала на свой локоть.

— А больше крови нигде не было?

— Нет.

Кровавый след во дворе свидетельствовал об обратном.

Гриссел вскочил и выбежал на улицу. Только бы Эвелин Марэ еще не уехала! Завернул за угол, очутился на Белмонт-стрит, увидел огороженный желтой лентой участок, за которым толпились любопытные. Он поискал взглядом красную «тойоту». Слава богу, вон машина, а вон и ее владелица. Собирается тронуться с места…

— Извините, извините! — говорил он, проталкиваясь через толпу.

«Тойота» тронулась, но Гриссел успел хлопнуть рукой по багажнику. Эвелин Марэ испуганно посмотрела на него в зеркало заднего вида и притормозила.

— Мисс! — чуть дыша, выговорил Бенни, останавливаясь у ее дверцы. Эвелин Марэ опустила стекло, подняла темные очки, высунула локоть наружу. — Извините…

— Ничего, ничего. — Голубые глаза выжидательно смотрели на него.

— Я насчет той девушки… Вы совершенно уверены, что кровь была… только на одной руке?

Эвелин Марэ выключила мотор и закрыла глаза. Так она просидела с полминуты. Гриссел постарался сдержать нетерпение. Главное, чтобы она все точно вспомнила.

Голубые глаза открылись.

— Да, — уверенно кивнула она.

— А больше нигде крови не было?

Эвелин Марэ медленно покачала головой из стороны в сторону. Она была совершенно уверена в своих словах.

— Нет, только на руке.

— Не на голове, не на шее?

— Совершенно точно — нет.

— Слава богу, — сказал Бенни. В порыве чувств он поцеловал замечательной женщине руку. — Спасибо вам, — сказал он. — Спасибо, спасибо! — Повернувшись, он затрусил назад. Кровь на дорожке принадлежала не Рейчел Андерсон!

Первым побуждением Франсмана Деккера было выместить на Маутоне и Стенкампе досаду и клокочущий в нем гнев. Он стоял в кабинете Адама Барнарда, за закрытой дверью, и рассматривал развешенные по стенам фотографии. Ему хотелось взять какой-нибудь снимок, швырнуть его на пол и попрыгать на нем. Маутон упорно утверждает, будто Барнарда убил Гейсер. Он держится так, словно он, Деккер, полный идиот. А Стенкамп все вертелся в своем кресле… Поганый белый, чтоб его…

Деккер задрал голову и посмотрел на снимок Адама Барнарда. Рослый, уверенный в себе мужчина. На всех фотографиях он одинаково улыбается, одинаково смотрит в камеру — слегка наклонившись, приобняв за плечо или за талию певца или певицу. Само воплощение успеха, удачи. Все его любят, и нет у него на свете ни одного врага.

Невозможно!

Деккер понимал, почему он так раздосадован. Он зашел в тупик. Следствие медленно, но верно увязает в болоте. Сколько всяких неувязок! Никакой логики, а белые смеются над ним.

И где, кстати, Мбали Калени?

Деккер обошел стол, сел, облокотился о столешницу, закрыл голову руками и потер глаза. Надо подумать. Подавить в себе гнев и обдумать все с самого начала, потому что картинка не складывается. Совсем не складывается. Джош и Мелинда Гейсер лгут. Или, наоборот, говорят правду. DVD-диск… Шантажист… Куда же все-таки запропастилась Мбали? Она, наверное, что-то нашла и идет по следу. Калени найдет убийцу и будет почивать на лаврах, а он, Деккер, останется с носом. Он вынул из кармана телефон и набрал ее номер. Потом долго слушал длинные гудки.