Он сделал паузу, чтобы отдышаться; в груди у него хрипело.

— А твой нож… — продолжал он через минуту. — Эти старые философы и понятия не имели о том, что они создали. Изобрести инструмент, способный расщеплять мельчайшие частицы материи, и использовать его для того, чтобы таскать леденцы! Им и в голову не приходило, что они сделали единственное на всю вселенную оружие, которым можно поразить тирана. Властителя. Бога. Мятеж ангелов закончился неудачей, потому что у них не было ничего похожего на этот нож; но теперь…

— Я не хотел его! Не хочу и теперь! — воскликнул Уилл. — Если он вам нужен, можете взять! Я ненавижу его и то, что он делает…

— Слишком поздно. У тебя нет выбора: ты носитель. Он сам тебя выбрал. Больше того — они уже знают, что ты завладел им, и, если ты не используешь его в борьбе против них, они вырвут его у тебя из рук и будут до конца времен использовать в борьбе против нас, всех остальных.

— Но почему я должен с ними драться? Мне надоели драки, я не могу драться вечно, я хочу…

— Раньше ты побеждал своих врагов?

Уилл молчал. Потом ответил:

— Да, наверное.

— Тебе пришлось драться за нож?

— Да, но…

— Значит, ты воин. Прирожденный. Спорь с чем хочешь, но не со своей собственной природой.

Уилл понимал, что незнакомец говорит правду. Но эта правда не была приятна для слуха; она была горька и тяжела. Похоже, незнакомец понимал это, так как он дождался, пока мальчик склонит голову, и лишь потом заговорил снова.

— На свете есть две великие силы, — сказал он, — и они боролись между собой с самого начала времен. Каждое улучшение в жизни человечества, каждая крупица знания, мудрости и порядочности были вырваны одной стороной из зубов другой. Каждый маленький шаг человека к свободе был поводом для свирепой битвы между теми, кто хочет, чтобы мы знали больше и были мудрее и сильнее, и теми, кто хочет заставить нас быть покорными и смиренными. Теперь две эти силы изготовились к сражению. И каждая из них жаждет заполучить твой нож больше, чем что бы то ни было еще. Тебе выбирать, мальчик. Нас обоих привела сюда судьба: тебя с твоим ножом и меня, чтобы рассказать тебе о нем.

— Нет! Вы ошибаетесь! — вскричал Уилл. — Я ничего такого не искал! Мне хотелось совсем другого!

— Возможно, ты к этому не стремился, но нашел именно это, — сказал человек во тьме.

— Но что я должен делать?

И тут Станислаус Грумман, Джопари, Джон Парри заколебался.

Он хорошо помнил клятву, данную им Ли Скорсби, и ему было горько нарушать ее, но все-таки он на это решился.

— Ты должен отправиться к лорду Азриэлу, — промолвил он, — и сказать ему, что тебя прислал Станислаус Грумман и что оружие, которое нужно ему больше всего на свете, находится у тебя. Нравится тебе это или нет, мальчик, но перед тобой стоит великая цель. Забудь обо всем остальном, каким бы важным оно ни казалось, иди и сделай это. Вскоре у тебя появится проводник: сегодня в ночи полно ангелов. Твоя рана заживет. Постой. Прежде чем ты уйдешь, я хочу как следует тебя рассмотреть.

Он нащупал во мраке свою сумку, вынул оттуда что-то, замотанное в клеенку, развернул ее и, чиркнув спичкой, зажег маленький жестяной фонарик. При его свете, сквозь гонимую ветром дождевую пыль, двое путешественников посмотрели друг на друга.