Даниил чувствовал, что безумно устал держать в себе эту тайну. С одной стороны, осознание какой-то избранности, самого факта, что ты не такой, как все, помогало преодолевать любые трудности и препятствия, так часто возникающие на пути мальчика и подростка.

А с другой... Тридцать лет. Друзей нет, любимую не нашёл, а из семьи лишь Санька да старая бабка...

Самое интересное, что первый раз Данька оказался в чужом сне абсолютно случайно. Причём, что характерно, не чьём-то ещё, а именно в бабкином. Накануне днём он залез в буфет и незаметно для себя съел все шоколадные конфеты, закупленные женщиной к празднику Щедреца. Даниил отчётливо помнил, как всю неделю до этого ходил за бабулей и клянчил хотя бы одну штучку, а заодно удивлялся, почему она называет Новый год абсолютно непроизносимым словом.

— Научись терпеть и ждать, охламон! — грозила ему бабка длинным старческим пальцем. — Во взрослой жизни это умение тебе ой как пригодится. Щедрец придёт, тогда и сладкого поешь. Вон Санька, наверное, тоже хочет, но не канючит же.

Саньке в тот момент едва исполнилось два года, и она вообще не признавала другой еды, кроме молока и овсяного печенья, но старуху подобные мелочи не смущали.

— Бабуля, ну так Новый год же! — продолжал выпрашивать шоколадное лакомство Данька, но этот аргумент и вовсе оказался провальным.

— Тьфу на тебя, малахольный, — выругалась бабка. — Напридумывали всякой ереси, истоки свои хоронить пытаетесь! Боги ушли, но земля помнит все ваши глупости и непременно напомнит их кому следует! Время придёт!

Если бы эту картину увидел кто-то посторонний, то наверняка испугался бы за мальчика, перед которым потрясала сжатыми кулаками абсолютно седая старуха с безумно горящими глазами. Однако сам Даниил даже не собирался пугаться. Он точно знал, что бабушка не желает ему зла и никогда не причинит боли, по крайней мере, просто так.

Потомственная ведьма Мария Васильевна разменяла на этом свете не одну сотню лет, но вряд ли любила сейчас кого-то больше, чем Саньку и Даньку.

— Нет такого праздника Новый год, и никогда не было! — выплеснув злобу, уже гораздо более спокойным тоном продолжала поучать Даньку ведьма. — Всю жизнь честные люди праздновали Щедрец! В этот день соседи ходили друг к другу, дарили угощения и сами собирали подарки. Щедрый вечер! Так говорили, входя в чужой дом или встречая на улице знакомых. Люди славили щедрых хозяев и ругали жадных. Понимаешь, Данька? В празднике смысл был! А Новый год ваш что? Тьфу!

— Ага, — кивал Данька, не понимая, почему нет смысла в смене одного года другим. — Баба, дай конфетку! Ну одну, пожалуйста!

Но сердце бабули не растаяло. Тогда Данька улучил момент и, пододвинув табурет, забрался в буфет самостоятельно. Разноцветные обёртки поразили его воображение, и он с трепетом развернул первую конфету.

Сладкое перепадало детям нечасто. Мария Васильевна была женщиной самых строгих принципов и наотрез отказывалась брать деньги за свои услуги, но с благодарностью принимала молоко, яйца и прочие продукты питания. Пенсию женщине перестали платить, наверное, ещё при Иване Грозном, так что если в старой избе и водилась какая-то наличность, то её с трудом хватало на детские вещи с рынка.