На барона Белого, стоящего рядом с последним умершим зроаком, я внимания не обратил. Сбегал за сундуком и уже с ним подхватил своего престарелого спутника под локоть и спровадил к лестнице. Там вручил сундук и коротко скомандовал:

– Наверх! – а сам бросился за парализованным пленником.

Не хотелось проводить допрос в подвале и прозевать тот момент, когда к горе прибудет очередной отряд этих досадных ошибок природы. Хоть и тяжеленная туша оказалась, но я её выволок наружу, а потом и к самому удобному месту протащил, чтобы мне и дорога была видна, и грот с лошадьми. Ноги ему связал ремнём и притянул к массивному куску мраморной балясины. И уже после этого, не приводя врага в сознание, сделал небольшую передышку себе для спокойного разговора с историком:

– Что, барон, узнаёшь это место? – Тот огляделся недоумённо по сторонам, а потом уставился на меня, словно вопрошая: «А что, должен узнать?» Я и продолжил, балагуря: – Не обязательно лично, – после чего позволил себе экскурс в историю. – Однако по описаниям, это место знакомо всем поморянам. Именно по этой узкой долине отступающие войска людей ушли вон к тому ущелью в горах и переправились по нему по деревянным временным мостам. А в данной точке остались самые меткие стрелки прикрывать отход своих боевых товарищей.

– О! Я даже их имена помню: Михаил Македонский и Чарли Эдисон. С ними, как утверждали, погибла ещё вашшуна Шаайла. Ещё утверждают, что стрелки положили здесь тысячи зроаков.

– Хм! Тысячи! – Я непроизвольно задёргался от раздражения. – Вот уж любители приврать! Да тут сотню уничтожить – сто потов изойдёт! А они… Тысячи… И про вашшуну зря так утверждают. Такую боевую девку уничтожить – это надо целую дивизию людоедов натравить. Хе-хе!.. Ты слышал после перехода сюда, как те с факелами женский след обсуждали? Так вот наверняка эта Шаайла уже давно в свой монастырь вернулась и одно страшно болезненное заклинание для кречей готовит. Если получится у неё, считай: война с того момента скоро закончится, потому что тогда этим крылатым рагулям полный трындец настанет.

Смысл новых для него слов историк понял ассоциативно. Как и многое другое, мной прямо не сказанное. Поэтому немедля приступил к выяснению самого главного:

– То есть ты всех этих трёх людей знаешь? Или вообще один из…

Но я уже махнул на него строго рукой.

– Помолчи! Видишь, наш пленник хочет облегчить душу чистосердечными признаниями! – Зроак и в самом деле стал ощущать ранее онемевшие конечности и потянулся к припрятанным на теле ножам. – Ай, как нехорошо себя ведёшь! Зачем за острое хватаешься? Ведь порежешься нечаянно… Ну вот! Я так и знал! А сталь-то совсем никудышная…

Забрав вынутый кинжал, пронзил людоеду обе ладони, а потом резко согнул лезвие к рукояти. Получилось сродни наручникам. А чтобы урод не выл от боли, запустил ему в ладони импульс частичного паралича. Ладони незамедлительно онемели, почти заглушив невероятную боль.

– Сейчас ты мне расскажешь всё о вашем отряде. Сколько вас было, куда ехали, чего искали…

Вроде бы уже сломленный морально пленник отчаянно замотал головой. Но я с ним и не собирался спорить. Достал огненный шарик и наполовину погрузил его в районе коленной чашечки людоеда. Когда тот перестал орать и смог связно говорить, окончательная история этого дозора стала мне ясна и понятна.