Так, никого из разумных не отыскав среди спокойно стоящих лошадей, поспешил обратно в руины. Волновали меня возможные подранки. Да и парализованные людоеды могли очнуться, мало ли у них какие защитные амулеты имеются, нивелирующие силу моих эрги’сов? Вот на них и глянул в первую очередь. Вначале хмыкнул довольно, потом цокнул языком с досадой. Лежат! Но один уже и не дышит. Упал неудачно шеей в щель между выступающими рёбрами двух плит и задохнулся.

Зато нервный смешок у меня вызвали истошные крики престарелого барона. Кажется, он надрывался в оседающей пыли уже давно:

– Чингачгук! Ты где?! Чингачгук!

Так и хотелось добавить «Выходи, подлый трус!». Жалко, что обстановка напрягала, не до шуток. Потому что один подранок уже дышал через раз. Зато второй, одной рукой поддерживая вывалившиеся внутренности, выставив перед собой меч, полз на звуки человеческого голоса. Меч я у него ногой выбил и с деланым участием спросил:

– Может, помочь?

В почти полной темени зроак меня не видел, разве что смутный силуэт. Но понял, что я тот самый, которого они тут то ли ждали, то ли искали:

– Тебе всё равно не уйти, коротышка! Никакое таинственное оружие тебя не спасёт! Мы тебя обязательно выловим и уничтожим!

Оказывается, они мои «особые» приметы помнят ещё со времён бойни в крепости Дефосс, а потом и легендарного убийства их императора у стен Скалы. Наверняка и здесь, наковыряв кучу болтов из трупов своих собратьев по стае, людоеды решили, что орудовал тот же неуловимый недоросток, имеющий таинственное оружие. С одной стороны, хорошо, пусть ищут прошлогодний снег в пустыне Сахара. С другой стороны, обидно, что ко мне до сих пор употребляют несоответствующую классификацию. Так что я позволил себе ёрничать:

– Да ты, тварь, ещё и слепая! Неужели не видишь, кто перед тобой стоит? Неужели не понял, что оружия у меня нет и я могу тебя разорвать голыми руками?

– Ты!.. Ты умрёшь!.. – перешёл людоед на хриплое шипение.

– Да все мы умрём, вечных не бывает, – позволил я себе философствовать. – Но ты-то ещё и помучишься перед этим! – и загнал зроаку прямо в живот яркий шарик раскалённого, сияющего светом эрги’са.

Враг забился в судорогах, готовый сам вырвать у себя оставшиеся кишки, лишь бы не прожариваться заживо. Шарик я тут же погасил, но в пальцах уже держал второй:

– И с какой такой стати вы здесь ошиваетесь? Когда ждать следующую группу?

Вражина пытался отдышаться, но кое-как из себя выдавил:

– Издохну, но не скажу!

– Да пожалуйста! Издыхай, – разрешил я, отправляя и второй шарик по прежнему адресу. Ещё и сделал его сильно вибрирующим.

Вот тут тварь изогнуло дугой. Видимо, до позвоночника жар достал. Даже я поразился, когда два слова у подранка всё-таки вырвалось:

– Дозор!.. Случайно!..

Умер, оставив меня уже двигающегося по подвалу размышлять: помучь ещё немножко эту тварь, много ли бы я услышал таких же искренних признаний? А не превратился ли я в страшного, кровожадного палача-садиста? И сам себе ответил: «И без его признаний обойдусь. А слово «палач» в отношении к диким акулам неприемлемо. Скорее «санитар» подойдёт.