Вот только он не спал, да и не собирался, похоже. Держа в правой руке тяжёлую, бронебойную стрелу, он ею размахивал время от времени и рассекал наконечником ткань одной из подушек. Подушка уже топорщилась пухом, готовая вскоре рассыпаться окончательно, а каждый новый удар по ней наносился всё более зло и жестко. Тогда как перед ним танцевали две богини (не побоюсь этого слова!), две юные одалиски изумительной красоты. Танцевали они совершенно обнажёнными, только вокруг талии виднелась полоска ткани, а от неё со спины к потолку уходили тонкие цепи, волнующиеся и колышущиеся в такт танца. Откуда звучала музыка, рассмотреть не удавалось, но общая очаровательная мелодия напоминала мне скорее африканские мотивы, чем восточные.

Больше никого в спальне я не видел. И всю картину наблюдал из точки сбоку от Лорда и значительно сзади от него.

Вот и спрашивается: с чего бы это так тирану злиться, любуясь изумительным танцем двух прекраснейших девушек? По всей логике он должен пребывать в неге и блаженстве, а то и в предвкушении предстоящего коитуса. Потому что лично я не понимал и не представлял: что ещё можно делать с такими очаровашками после обольстительного танца? Лишь одно! Долго! И с максимальной страстью!.. Да простят меня ущербные на всю голову пуритане…

Это я только в дырочку маленькую одним глазом смотрел, но мне уже было жарко, а всё тело напоминало упругое, запущенное в полёт копьё. И охладить его не мог даже тот факт, что придётся вскоре врываться в эту спальню и совершать там особо кровавое убийство с расчленением. И факт, что рядом задыхался от желания шестидесятипятилетний барон Белый. А ведь подсматривать – вообще нехорошо! А массово подсматривать – совсем дело постыдное! Но хоть как я себя ни стыдил, ничего не получалось: совесть так и не проснулась. Этот момент меня особо напряг:

«Может быть, я маньяк? Или как там называют тех крайне озабоченных людишек, которые любят подсматривать за сексуальными игрищами других людей? Иначе почему я настолько возбуждён? Думаю об убийстве, а сам в плену крайне эротических фантазий? Или всё-таки тому виной эти две богини мужского вожделения?»

Как бы там ни было, бежать на проверку к психиатру я не собирался. А хотел я и дальше просто стоять и любоваться, любоваться, любоваться… Увы! Жестокая действительность, как всегда, решила внести свои коррективы в мои текущие планы. Оказывается, к танцу у людей ущербных может быть иное отношение, чем у меня. Уничтоживший подушку полностью, усатый вельможа затрясся от гнева и перешёл на ругань. Хотя вначале она мне показалась бессвязным рычанием. Лишь с максимальным напряжением мне удалось разобрать некоторые слова:

– …Проклятые шлюхи!.. ни на что не способные… смерти!..не жить!..как вы теперь извиваться будете?! Твари!..

Его левая рука достала из подушек короткий лук с уже натянутой тетивой. Несчастные танцовщицы завыли в животном страхе, попытались упасть на пол, а потом и ухватиться хоть за что-нибудь руками. Только вот уходящие к потолку цепи уже натянулись, и бедные жертвы почти повисли на них, только с трудом касаясь пола пальчиками босых ног.