Существо шевелится под сырым одеялом, огромная, украшенная когтями рука поднимается, и хотя его тело содрогается в попытках справиться с дыханием, рука не дрожит. Она делает мягкое, оглаживающее движение, благословение, дождь собирается в покрытой чешуйками ладони.

Поле намокших грызунов волнуется, по нему пробегает дрожь, от одного маленького тела к другому, и необычный скрежещущий звук добавляется к барабанной дроби ливня.

Тысячи маленьких лап, понимает Элиза, скребут по мостовой!

Она встряхивает головой, убирая воду с лица, и понимает, что глаза ее не обманули. Крысы расступаются, оставляют дорожку, по которой можно пройти без труда! Существо роняет руку, и повисает мертвым грузом, так что Элиза и Джайлс должны напрячь все силы, чтобы устоять на ногах.

– О то не ночь, что годится для человека или зверя! – голос Джайлса подрагивает. – Уильям Клод Филдс, – он сглатывает, кивает. – Но вместе мы дойдем. Вперед, в бой.

Расплавленные слезы обжигают лицо Стрикланда, и так опаленное паром «Кэдди».

О нет, ему не стать более человеком, изменение проникло в самую его сердцевину, опустошило прошлое, уничтожило бесцельную жизнь.

Пути обратно нет, как бы он о нем ни мечтал.

Обезьяны кричат, и он делает то, что они говорят, заставляет себя посмотреть на Deus Brânquia.

Холст и краски, ничего более.

Он встает, ищет равновесие. Да, правильно. Если надо, он оторвет все пальцы. Руку целиком, голову, что угодно, только чтобы доказать себе: в нем течет кровь, он настоящий, в отличие от твари на рисунке.

Стрикланд возвращается в коридор, заполненный оглушающим шумом дождя. Направляется ко второй двери – лучше экономить пули: нескольких пинков хватает, чтобы он оказался внутри.

Это хуже, чем нераспакованные коробки Лэйни.

Грязная дыра, в которой может жить только паразит. Это и есть Элиза Эспозито.

Он должен был понять в то мгновение, когда негритянка сказала, что Элиза выросла в сиротском приюте. Никто никогда не мог и не сможет захотеть такую женщину.

Вонь приводит его в захламленную спальню.

Стена над кроватью украшена туфлями, и многие, к собственному стыду, он узнает. Член Стрикланда реагирует, и он хочет оторвать его точно так же, как оторвал пальцы. Может быть, позже, когда он вернется, чтобы понаблюдать за тем, как горит все здание.

Запах Deus Brânquia силен здесь.

Стрикланд торопится в ванную, видит, что все там засыпано сверкающими чешуйками, а крохотные освежители воздуха для автомобилей покрывают каждый дюйм стен.

Что здесь произошло? Начавшие формироваться догадки вызывают отвращение.

Стрикланд возвращается в гостиную, все плывет перед его глазами – их здесь нет, Образец неким образом забрали. «Беретта» тяжелеет в руке, она тянет его вправо, вправо, по кругу, затем еще раз, и еще.

Он вращается.

Мусор того мира, в котором жила Элиза, та женщина, которую он однажды хотел, размывается в полосы гнусного коричневого цвета. В них мелькает нечто яркое, белое. Поначалу – слишком быстро, чтобы он осознал, но он прижимает пистолет к столу, пытаясь прекратить вращение.

Календарь. Перечеркнутая сегодняшняя дата. Надпись.