— Безвкусица, — Августино закатил глаза, — каждый раз дурно становится. Мы в каком веке живем? Канделябры, завитушки, позолота! Мерзость.

Николь потупила взгляд на свои босые ступни. Ей хотелось исчезнуть, но тяжелая рука мужчины крепко стискивала ее плечо и напоминала, что она в ловушке. От Августино пахло терпким парфюмом — немного виски и свежие листья табака.

— Тебе стоит уяснить еще кое-что, — мужчина едва слышно шепнул девушке на ухо, — я не люблю грубость. Будь вежлива, и я тоже буду добр.

— Я поняла, — девушка едва заметно кивнула и тихо добавила, — Господин.

— Августино, моя милая, — мужчина мягко рассмеялся и распахнул перед Николь стеклянную дверь, ручка у которой тоже была позолочена, — ты не рабыня. Я твой друг, Николь. Конечно, однажды ты будешь вынуждена называть меня Господином, но только в определенные дни.

Николь почувствовала, как к горлу подкатывает ком слез и тошноты. Она юркнула в открытую дверь и в нерешительности застыла перед высокими ступенями. С вечернего неба на нее смотрели вечные звезды и ждали от нее решительных действий. Внизу по тротуарам прогуливались люди, и она могла бы броситься к ним и попросить помощи или хотя бы закричать, но вместо этого она оглянулась на Августино с немым вопросом. Мужчина оценивающе смотрел на нее, скрестив руки. Он тоже ожидал, что Николь обязательно кинется прочь от него.

— Николь, Николь, Николь, — мужчина улыбнулся и подошел к ней с широко распахнутыми объятиями, — я удивлен.

Девушка слабо улыбнулась, и Августино припал в томном поцелуе к ее губам, поглаживая грудь через тонкую ткань. Его не смущало, что люди с удивлением и легким осуждением глядели на них — напомаженный щеголь тискал полуголую девицу на глазах у всех. Мужчина сжал напряженный от холода сосок девушки, и та вздрогнула от неожиданности, поморщившись как от легкого укола. Он взял Николь под руку и начал медленно спускаться к черной тонированной машине, из которой услужливо выскочил водитель. Бугай с бритой головой и с кривым от перелома носом бесстрастно кивнул Августино и распахнул дверцу.

— Садись, золотце, — мужчина участливо погладил девушку по спине, — ты вся продрогла. На тебя жалко смотреть.

Когда дверца захлопнулась, на Николь накатил удушающий страх. Теперь она тряслась не от холода, а от паники, но даже сейчас не предпринимала попытки сбежать — она вжалась в кресло и нервно потерла покрасневшие запястья. Августино бесшумно опустился с другой стороны и разочарованно посмотрел на съежившуюся девушку:

— Ты не должна меня бояться, — он скривился, — я не враг и я не причиню тебе вреда.

Машина мягко тронулась с места, и мужчина расслабленно откинулся назад, продолжая свой тихий монолог. Николь приходилось напрягаться, чтобы расслышать его слова.

— Я никогда прежде не брал к себе на попечение тех, кого насильно заставляют уйти в фамильяры, — он устало вздохнул, — да и случаев таких очень давно не было. Люди сами с удовольствием идут к нам на службу.

— К вампирам? — едва слышно пискнула девушка и тут же смутилась от своей наглости.