«А что ты хотела? – кипятилась Светка. – Чтобы он его по-лю-бил? Чтоб души в нем не чаял? Чтоб скучал и рвался к нему?» Да, хотела бы. А что тут такого необычного? Мало примеров?

Но Светка была, конечно, права. Ждать любви было немного смешно. Богомолов и свою-то родную дочь не особенно как-то… Нет, заезжал к ней, конечно. Давал денег. Устроил в хорошую школу. Но – я чувствовала – равнодушен. Как-то обронил, что девочка, увы, в мать – маленькая, а расчетливая – всегда смотрит на руки: что принес, куда пойдем. Одним словом, не рвался он к ней и сердце не рвал. А что же говорить про чужого ребенка?

Однажды он спросил, где Митькин родной папа, «биологический, как сейчас говорят?».

Я отмахнулась – всю правду ему знать не положено. А мне – лучше не вспоминать. Вспоминать не хотелось, что правда, то правда. И не потому, что его отец был подонком. Нет. Ни подонком, ни мерзавцем – как называла его мама – он не был. Я не раз представляла его реакцию на новость о том, что у него есть сын. Но он не узнал. Ладно, бог с ним – что о нем говорить? Чести много.

Пожалуй, единственное, что Богомолов сильно любил, это свою работу – пахал до остервенения, до сбитых костяшек. И еще любил свою мать – очень любил. Жизнь ее так обустроил, что брали завидки, мою маму – точно. Теплая дача с удобствами, компаньонка, садовник. Сам наезжал непременно – фрукты и вкусности всякие. На лучшие курорты маман отправлял, не скупился. Говорил – жизнь она прожила тяжелую, пусть хоть на старости лет…

Мама за это Богомолова уважала: «Такой сын, такой человек!» Конечно, мечтала о нем как о зяте.

Сыном он был, безусловно, хорошим – и спорить смешно. А вот человеком – вопрос. Да нет, безусловно, человеком он был неплохим – друзьям, например, которые с самой юности, со школьной скамьи, помогал чем мог. Но однажды друг его школьный и самый близкий остался без работы. Семья, двое детей. Ипотека, кредит за машину – в общем, ситуация наипаршивейшая.

А что Богомолов? Да, денег отвез пару раз – я свидетель. Знакомого водителя с продуктами засылал. Было. А вот когда я спросила, почему он этого самого друга на работу не устроит, «хороший человек» Богомолов дернул щекой и резко ответил:

– А не хочу! Не хочу разводить благотворительность! Человек должен сам!

– Но почему? – удивилась я. – Ты ему что, не доверяешь?

Богомолов тогда почти закричал:

– При чем тут это – доверяю, не доверяю? Я не боюсь, что он украдет! Я имею право на свое мнение?

Он тогда не на шутку разозлился и быстро ушел. И, кстати, пару дней не звонил.

А Светка сказала: «Все правильно! Нефига своих протежировать! Ты что, дура?»

Выходило, что дура. Я, если честно, так ничего и не поняла. Почему не помочь, если можешь? Разве чужие – надежнее? А зачем же тогда свои?

Сложный человек Богомолов. А кто из нас простой? Вот именно. Но я его люблю.

Богомолов мало говорил о себе. Даже про профессию свою не рассказывал, отшучивался: чиновник по мелким поручениям. Это он про свои частые командировки. Я долго ничего не понимала, потом до меня дошло: ездит он, скорее всего, в горячие точки. Почему? Да потому, что однажды позвонил из военного госпиталя, проведывать запретил, сказал, что проблемы пустячные. И появился только спустя два месяца. А ночью я увидела у него на ноге толстущий, как витая веревка, шрам. Свежий, розовый.