А мне не надоедало! Я снова и снова разглядывала знакомые и незнакомые лица и снова, «по стопятнадцатому разу», расспрашивала бабушку, просила обо всех рассказать.

Особенно любила рассказы про ее детство – в старом доме, наследном доме – бабушкин отец был из богатых купцов, а в жены взял нищую дворянку: влюбился. И ничего с ним не смогли поделать! Сватали красивых и богатых невест – для приумножения богатства и процветания. А дед носился со своей Евгенией – и обожал ее всю жизнь.

Их фотография сохранилась – именно свадебная. Симпатичный, курносый, простоватый дед и тонкая, утонченная барышня с высокой прической – его невеста. Взгляд тревожный и грустный – оттого, что не приняла родня? Или не любила простого купца? Наверное, грезила юная дева о кавалергарде или поэте. Но бабушка говорила, что прожили они жизнь хорошую, нескучную – много разъезжали по заграницам и курортам, построили прекрасную дачу на море, под Севастополем. Имели свой экипаж. Часто бывали в театрах. Купец много работал и процветал, приумножал капитал.

А жена-дворянка занималась воспитанием детей – книги, опера, театры. Вот и получились детки умные, образованные. Бабушкина мать Евгения – муж звал ее Эжени, на французский манер, была слаба здоровьем, но родила троих детей. Был у нее любимый брат Николай, погибший на немецком фронте в Первую мировую. Красавец Николенька. Эжени всю жизнь по нему тосковала.

В революцию их, разумеется, уплотнили, оставив две комнатки в их же доме. Добрались и до конюшни. Дед, совсем старый, выставил в окно ружье и кричал: «Только попробуйте!» А они усмехнулись, вывели лошадей и напоследок стрельнули в деда…

Бабушка все это помнила, хотя была еще девочкой.

Еще я любила ее рассказы про их знакомство с будущем мужем, моим дедом Сергеем. Познакомились в кинотеатре, после сеанса. Смотрели «Чапаева». Дед увидел бабушку и сразу пропал – влюбился мгновенно. Проводил до дома, пожал руку. А на следующий день уже стоял под окном.

Тут бабушка вздыхала и замолкала.

– А ты? Что было дальше? Ну, говори! – требовала я. – Ну, пожалуйста!

– Таня! – строго отвечала бабушка. – Отстань! У меня есть дела! Вон сколько посуды в раковине! Что дальше? Да ничего! А дальше была просто жизнь! – И бабушка начинала греметь кастрюлями.

Почему она не хотела рассказывать дальше? Я не понимала.

Ясно было одно – жили голодно, трудно. Революция, лишения, снова война.

Как же жестоко, что она, моя любимая бабушка Оля, не дождалась тебя, мой сыночек! Как же жестоко и несправедливо устроена жизнь!

А я продолжаю смотреть на тебя и… наслаждаться.

Ты самый красивый на свете малыш!

Какая же дура эта Светка, моя подруга! Уходя, бросила:

– Ну ты, Тань, уж прости – чтобы так вот… испортить всю свою жизнь?

Мне стало смешно. И еще – очень ее жаль. Ну ничего – все еще впереди, все поймет. С кавалером, кстати, у нее что-то разладилось – говорит, что все время ругаются. Наверное, надоели друг другу.

А мы с тобой не надоедим друг другу никогда! Правда, сынок?

Мельком услышала – у папы опять проблемы. Значит, Лиля снова запила, лечение не помогло. Бедная Лиля, бедный мой папа… Мама что-то выговаривает ему, что-то советует и кричит Мише, осуждающе качающему головой: