Поживу без воздуха еще немного, тем более что никаких неприятных ощущений у меня не наблюдалось. Я мог задержать дыхание на пару минут, проверяли вместе с ребятами еще мальчишками, когда ныряли в небольшой и не очень глубокой речке с прозрачной зеленоватой водой. Каждый брал камень для того, чтобы не всплывать на поверхность, устраивался на дне и смотрел на других. Я тогда продержался дольше всех и вынырнул героем…

Почему бы сейчас не повторить тот подвиг?

Но на этот раз героя из меня не получилось, через пару шагов подломились ноги, и почернело в глазах. Сознание не потерял, просто мягко упал на землю, как мешок с песком, раскрывая рот, будто выброшенная на берег рыба.

Толку в этом не было никакого. Легкие не работали. Я настолько привык к тому, что они действуют сами по себе, открываясь и раскрываясь, что сейчас просто не понимал, что делать.

Ручного управления для дыхания во мне не оказалось. Я попробовал руками сжимать грудную клетку, надеясь этим подстегнуть диафрагму. Бесполезно!

Ничего не изменилось. Мое тело по-прежнему отказывалось впускать в себя этот воздух, а без него жить не получалось.

Сердце бешено забилось, и от этого получилось еще хуже, пот побежал из всех пор, и через мгновение я насквозь промок и еще больше стал походить на выброшенную рыбу.

С трудом подавив панику, попытался мыслить логично. Пройти дальше не получилось. Значит, нужно двигаться обратно, где воздух есть. Логично? Вполне…

Да только вот беда, я не мог понять, куда идти, потому что лежал в плотной белесой промозглой пелене, в которой даже свою руку невозможно разглядеть. Чтобы рассмотреть что-то, требовалось встать, а у меня ноги подламывались.

С огромным усилием, подавив вновь вспыхнувшую панику, я попробовал думать так же рационально и дальше. Если не знаешь, куда идти, двигайся все равно куда, потому что остаться на месте — значит умереть. Если не выберусь, мой череп украсит горку у входа. А мне бы не хотелось стать предостережением для других идиотов, пытающихся покорить лабиринт.

Я пополз, извиваясь как червяк, встать не получалось. В глазах периодически чернело, в ушах стучало сердце, и мне было очень холодно.

Вот так нам мстят любимые женщины за близость — посылают на верную смерть.

Я срывал ногти, цепляясь за малейшие щербины в камне, упирался подбородком и двигал им, когда руки отказывали, но полз неизвестно куда и зачем. Мозг давно отключился от недостатка кислорода, и теперь мною двигала только жажда жизни, та самая, которая заставляет людей ползти непонятно куда и неизвестно зачем.

Я устал как-то весь и сразу, сил не осталось даже на то, чтобы просто выкинуть руки вперед, ноги еще бессмысленно и суетливо пытались оттолкнуться, но лишь скользили по камню. В висках застучало, и спасительная чернота избавила меня от долгих мук.

Я умер в расцвете сил от собственной глупости, подтверждая народную истину о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловках.

Смерть показалась мне приятной, почти такой, как в объятиях речной медузы. Тело перестало болеть, воздух стал не нужен, настроение улучшилось.