«Спрячу в шифоньер подальше, вот и все», – Маша потрясла головой, чтобы прогнать неприятные мысли, и внимательнее, чтобы отвлечься, принялась осматривать город. Господин Ветров был теперь ярко освещен солнцем. Больше всего он напоминал Маше бабушкин сервант, полный хрустальных бокалов и всевозможных вазочек. Все здания казались хрустальными, солнце отражалось в их гранях и щедро рассыпало солнечные зайчики по улицам и площадям. Одна площадь привлекла Машино внимание. Посередине было что-то вроде высохшего фонтана – хрустальный семиконечный цветок с чашечкой посередине. У семи его концов стояло семь стеклянных шипов. К этой площади вело семь прямых как стрела улиц, но у самой площади выходы были загорожены деревянными хибарами, не вписывающимися в хрустальное великолепие города, стенами из валунов и зарослями кустарников.

– Маша, я не помню, чтобы ты пришивала к рукавам ленточки, зачем это? – вдруг отвлек ее вопрос Дениса.

– Какие ленточки? – удивилась Маша и подошла посмотреть. К рукавам белого свитера крест-накрест были наспех подшиты грязные разноцветные ленточки. Их концы неряшливо торчали, загибаясь под рукава. Маша сразу вспомнила, где она видела такие же.

– Чуня! – потрясенно прошептала она.

– Что? – переспросил Денис.

– Это не мои тесемки! У Чуни были такие же! Он виделся с моим двойником и чему-то ее учил!

Маша схватилась за ленточки, и тут же словно десяток многоножек заползли под ее кожу, немилосердно щекоча и извиваясь. Чужая магия, мощная и непонятная, мешала думать, поэтому Маша сразу отдернула руку. Вспомнив, как Чуня разгромил Оранжевую круглицу, дергая за свои ленточки, девочка прошептала:

– Так вот как она взорвала двери и порушила лестницы…

– О чем ты говоришь?

– Чуня тоже Сквозняк, как и я, – объяснила Маша. – Только какой-то он странный Сквозняк.

– Ничего не понимаю, – пробормотала Алина.

– Я сама ничего не понимаю, – сказала ей Маша. – Какая информация у меня есть? Чуня Сквозняк, это да. Он был Сквозняком, когда ему было столько же лет, сколько мне, так же его бросало из мира в мир, где он сумел выжить, решить загадки и вернуться домой. Я читала о том, что взрослых Сквозняков не бывает. Вернее, тот Сквозняк, которого бросает в другой мир уже взрослым, – сумасшедший.

– Зная Чуню, я могу с этим согласиться, – осторожно вставил Денис.

– Я из своего опыта могу сказать, что видела двух нормальных взрослых Сквозняков. Про Александра Нескучного говорили, что он продолжает летать по другим мирам, но лично я видела его только в его родном мире, и это факт. Смотритель – был Сквозняком-мальчиком, который состарился в чужом мире. Сам же Чуня сказал, будто перенесся в другой мир, чтобы разыскать своего сыночка.

– Чуня сказал? Чуня немой!

– В том-то и дело. Чуня не немой. Я тоже Сквозняк и понимаю каждое его слово, а больше никто в этом мире. Каждый Сквозняк воспринимает чужой язык как родной, когда занимает свое место в чужом мире. Потому-то действующие Сквозняки – это дети. Дети находятся в поиске своего места в мире, как только они с ним определятся, другой мир уже не может выдернуть их из дома. А пока они Сквозняки – чужой мир для них временно становится своим, языки меняются местами; говорят, есть и другие замены. Не знаю, акклиматизации нет, например, сразу легко воспринимаешь чужой воздух, воду, климат, бактерии. А вот у Чуни не получилось, может быть, потому что он взрослый. Язык не изменился. Или изменился не до конца. И выглядел Чуня плохо, все эти болячки на его лице… Не знаю, может, он и в родном мире не красавец, конечно, или замены не прошли гладко. Очевидно же, что он страдает от бактерий и не может привыкнуть к воде и пище.