– Хотелось бы мне послушать про твой круиз из Англии, – сказал я. – Тебе довелось, надо полагать, пережить пару захватывающих приключений. Вот карты, давай пройдемся по ним.

– Сначала вымоем посуду, – отозвался Дэвис.

Он тактично познакомил меня с одним из немногих своих «непреложных правил»: нельзя закуривать или начинать послеобеденную беседу, пока не покончено с неприятной процедурой наведения порядка.

– Иначе никак нельзя, – глубокомысленно изрек он.

И только когда мы сели за сигары, целую коллекцию которых, собранную по разным портам – немецким, голландским и бельгийским, – Дэвис хранил в потрепанной коробке в багажной сетке, обещанный разговор начался.

– Я не мастак на описания, – развел руками мой друг. – Да и рассказывать-то особенно нечего. Мы, Моррисон и я, вышли из Дувра шестого августа и совершили удачный переход до Остенде.

– Там весело, наверное? – спросил я, пытаясь представить себе Остенде в августе.

– Весело? Вонючая дыра, иначе не скажешь. Нам пришлось проторчать там пару дней – при входе задели буй и снесли ватерштаг. Яхта лежала в маленьком грязном приливном доке, а на берегу заняться было совершенно нечем.

– Ну ладно. Что дальше?

– Мы отлично прогулялись до Восточной Шельды, но потом, как последние дураки, решили пройти через Голландию системой рек и каналов. В эстуарии было весело – приливы и берега там жуткие, но чем дальше в глубь материка, тем хуже. Скука страшенная. Платишь за шлюз, стукаешься бортами с шюйтами да тащишься на буксире по вонючим каналам – вот и все развлечения. Не провели ни одной мирной ночи вроде этой: постоянно швартуешься у мола или у буксирной тропы, то и дело мимо снуют люди, да еще мальчишки. Господи, я, наверное, никогда не забуду этих мальчишек! В Голландии их тучи, как комаров, и у всех нет другого занятия, как только закидывать камнями и грязью иностранные яхты.

– Считаешь, стране не хватает царя Ирода с его государственным подходом к детоубийству?

– Точно, клянусь Юпитером! Дело в том, что в таком полусухопутном путешествии не обойтись без команды: матросы могут приструнить юнцов да и работать на веслах. Такой же яхте, как наша, требуется открытое море или тихий участок побережья. Скажем, за Амстердамом.

– Там уж ты поплавал вволю, да? – перебил его я.

– Угу. Так вот, через Дордрехт добрались мы до Роттердама. Посмотреть там совершенно не на что, да еще постоянно снуют буксиры, готовые снести тебе каждую секунду нос. По реке Вехт мы дошли до Амстердама, а уж оттуда – слава тебе, Господи, какое облегчение – снова оказались в Северном море. Погода все держалась тихая и ровная, но там как раз заштормило, и до Зюйдер-Зее мы шли под тремя рифами.

Дэвис извлек с полки предмет, напоминающий старинный гроссбух, и зашелестел страницами.

– Это твой бортовой журнал? – поинтересовался я. – Хотелось бы почитать.

– А, он покажется тебе скучным. Если ты вообще сумеешь разобрать хоть что-нибудь, тут одни короткие заметки насчет ветров, курса и так далее. – Его пальцы стремительно перевернули несколько страниц. – Кстати, почему бы тебе самому не взяться за журнал? Я не умею описывать события, а ты сможешь.