Я забыл о мелких бедах и наслаждался жизнью, мелкой дрожью румпеля и потоком воздуха, отражающимся от полинялого грота. А затем еще и обедом, которым угостил меня Дэвис.

Позже, когда ветер ослабел до ленивого дуновения, мой приятель озаботился установкой топселя и кливера, я же предавался послеобеденной неге, умом и телом впитывая эту сладостную, неведомую мне атмосферу, мечтательно провожая взором медленно проплывающие за бортом ледниковые валуны и полоски холодного белого песка.

– Просыпайся!

Я тер глаза и пытался сообразить, где оказался. Да еще в таком неудобном положении, поскольку даже при помощи подушек мне не удалось сделать себе постель из роз. Наступали уже сумерки, яхта стояла в спокойной, как зеркало, воде, подкрашенной последними лучами заходящего солнца. Перистые облака затянули большую часть неба, и в воздухе пахло дождем. Мы расположились, похоже, прямо посреди фиорда, оба берега которого виднелись вдали, постепенно тая в подступающей темноте. Впереди они расступались, и взгляд терялся в бесконечном сером просторе. Тишина была абсолютная.

– В Зондербург мы сегодня не попадем, – сообщил Дэвис.

– И что же делать? – спросил я, постепенно отходя от сна.

– А, бросим якорь где-нибудь тут. Мы у самого устья фиорда. Я отбуксирую яхту ближе к берегу, а ты бери румпель и правь туда.

Он махнул в сторону утесов и деревьев. Потом прыгнул в ялик, отдал конец, завел буксирный канат и потянул за собой упирающуюся «Дульчибеллу» энергичными ударами весел. Угрожающая перспектива серой бездны впереди наряду с естественным желанием обрести надежный приют на ночь снова заставила меня упасть духом. Во сне я видел Морвен-Лодж, веселился на пирушке после славной охоты на куропаток, любовался форелью, выныривающей из янтарной поверхности пруда, а тут…

– Тебя не затруднит бросить лот? – перекрыл всплески весел голос Дэвиса.

– А где он?

– Забудь, мы уже достаточно близко. Бросай… Сумеешь отдать якорь?

Я поспешил на нос и стал бестолково возиться с путами, удерживающими спящего монстра. Тут подоспел Дэвис и в два-три ловких движения пробудил его к жизни, отправив на дно в сопровождении грохочущей цепи.

– Здесь нам будет удобно, – сказал мой приятель.

– А разве это не открытая стоянка? – робко возразил я.

– Она открыта только с этого направления. Если начнет задувать оттуда, нам придется сниматься. Но, я думаю, это всего лишь дождь. Давай-ка уберем паруса.

Последовал очередной всплеск активности, к которому я по мере сил присоединился, угнетенный возможной перспективой сниматься – кто знает, как срочно? – да еще посреди ночи. Но sang froid[18] оказалось заразительным, да и маленькая каморка под палубой, ярко освещенная и источающая кулинарные ароматы, настоятельно зазывала в гости. Яхтинг без экипажа чудовищно стимулирует аппетит, как я убедился. Стейк не показался менее вкусным из-за того, что путешествовал некогда завернутым в газету, хотя некоторая толика дневных новостей растворилась среди поджаренной с луком картошки. Дэвис и впрямь расстарался, готовя первый ужин для своего гостя, и даже с потаенной гордостью извлек – не из могильника для пива, а из некоего более укромного местечка – бутылку немецкого шампанского. Мы выпили за успех «Дульчибеллы».