– Спасибо, понятно, – кивнул тот. – Да вы присаживайтесь, вон туда. Значит, сейчас и на самом деле сорок третий год? А какое сегодня число… и где мы, гм, собственно говоря, находимся?

– Число? Число, если судить по дате на накладной, сейчас семнадцатое февраля плюс-минус пару дней, поскольку бумага выглядит совсем новой и не затертой от ношения в кармане. Точнее спросим у пленного, уж он-то наверняка знает и молчать не станет. Ну, а находимся мы, очень надеюсь, в той же самой точке, где и были, то есть неподалеку от Новороссийска. Поскольку нам с вами, товарищи офицеры, как раз туда и нужно. И вот еще что: товарищ капитан второго ранга, у вас есть флаг ВМФ СССР? Морячки – люди консервативные, так что наверняка найдете. Поднять бы нужно, во избежание будущих непоняток, так сказать…

Геленджик, 18 февраля 1943 года

Разумеется, ни в какой Новороссийск корабли не пошли – это взбудораженный всем произошедшим Шохин не подумавши изрек, на эмоциях, так сказать. Да и что им там делать, собственно? Допустим, БДК еще мог беспрепятственно подойти к Мысхако и высадить десант – и глубины, и береговая линия вполне позволяли. Зато «Адмиралу Григоровичу» с «Грайвороном» пришлось бы остаться на рейде, мгновенно вызвав к себе повышенный интерес гитлеровцев. От особо любопытных «интересантов», понятное дело, отбились бы – ни пикировщики, ни торпедные катера серьезной опасности для кораблей не представляли, но на секретности с этого момента можно было смело поставить жирный крест.

Поэтому по здравом размышлении приняли решение идти в Геленджик, откуда при помощи местных властей выйти на прямую связь с Москвой, объяснив ситуацию. Тем более капитан госбезопасности твердо гарантировал, что сумеет организовать это по своим каналам, миновав поначалу как штаб Черноморской ГВ, так и всего Закавказского фронта. Понятно, что Тюленев с Петровым все равно окажутся в курсе – а как иначе-то? – но уж пусть лучше им сообщат об этом непосредственно из Ставки.

Шохину не то чтобы сразу поверили, но прислушались, развернув корабли на новый курс.

Чем все это время занимался Степан? Общался с окончательно офигевшим от столь внезапно изменившейся окружающей обстановки ротным, понятно. Ну, а потом, когда удалось достигнуть полного взаимопонимания (тот бы и рад не поверить, но когда в считаные секунды переносишься из жаркого августа в промозглый февраль, а снаружи еще и идет морской бой, вопросы типа «нет, правда, что ли?!» как-то сами отпадают), накручивал бойцов. В духе фразы из старого советского мультика «баста, карапузики, кончилися танцы». В том смысле, что хотят они того или нет, но вокруг сорок третий год и идет война. Ага, та самая легендарная Великая Отечественная. И теперь это и их война тоже, поскольку Родина у всех одна и оную Родину нужно защищать без оглядки на календарь.

Заодно и про свои приключения вкратце рассказал – что-либо скрывать теперь просто смысла не имелось, скорее наоборот. Пацаны, многие из которых с удовольствием почитывали всякие книжки про попаданцев, прониклись, так что санкционированная ротным выдача боеприпасов прошла организованно и штатно. И даже категорическое требование снять шевроны с триколором, оставив лишь нарукавные знаки с якорем на черном поле, вопросов не вызвало. Пока помогали экипажам бээмпэ и бэтээров погрузить БК из расчета «сколько влезет, чтоб не потонуть при высадке», и решали множество неизбежно возникших текущих проблем, прошло больше полутора часов, и корабли застопорили ход на траверзе Геленджика, дожидаясь проводки в бухту…