За спиной загрохотали короткие, экономные очереди, гулко захлопали гранаты подствольных гранатометов. Не ожидавшие столь активного отпора фашисты, потеряв еще троих, отступили, укрываясь в разрушенных зданиях и огрызаясь редкими и неприцельными выстрелами, в основном винтовочными, поскольку пулемет в бой так и не вступил, а машиненпистоли имелись только у унтеров и офицеров. О том, с кем именно они столкнулись, гитлеровцы даже не догадывались, посчитав, что напоролись в темноте и неразберихе внезапного наступления на случайную группу противника. С каждой секундой ответная стрельба стихала – морским пехотинцам удалось прижать немцев огнем и гранатами из подствольников, в результате чего уцелевшие приняли решение затаиться и переждать, позволив русским уйти. Да и помощь раненым нужно было оказать: большевики применили какие-то новые ружейные гранаты, не обладающие серьезным фугасным действием, зато дающие при разрыве множество мелких осколков, да еще и каким-то образом поражающие укрывшихся за преградой солдат[5]…

– Свои, не стрелять! – заорал Степан, перепрыгнув через лежащий ничком труп застреленного Аникеевым второго номера пулеметного расчета и с размаху проскочив еще на пару метров дальше. – Левчук, свои!

– Не стреляем, – раздался откуда-то сбоку спокойный голос, после чего старлей попал в железные объятия старшины. – Здоров, командир. Живой, значит?

– Без комментариев, – буркнул морпех, мягко, но решительно отпихивая старого товарища. – Пятым будешь… а, нет, уже шестым.

– Почему? – откровенно опешил Левчук.

– Потом объясню, – отмахнулся Степан. – Тот проход, по которому мы в прошлый раз ушли, свободен? Не засыпало?

– Да свободен, понятно, чего ему сделается? Даже еще шире стал, когда германский снаряд стену окончательно развалил. Мужики уже на той стороне, а я Ваньку поджидал. Двигай за мной, только аккуратно, тут ногу подвернуть – раз плюнуть. И кирпич битый, и железяки всякие валяются.

Сверкнув в сторону старлея хитрым взглядом, Семен Ильич добавил:

– А ты, гляжу, времени зазря не терял, и одежку новую добыл, и подмогу привел. Да и автомат у тебя знатный, поди, получше трофейного-то будет? Много вас?

– Конкретно здесь – неполное отделение, но и другие тоже имеются. Про автомат потом расскажу. Все, погнали, не до разговоров.

Разглядев в затянутой дымом мутной полутьме Аникеева, следом за которым топало трое его морпехов, коротко распорядился:

– Ванька, патронные коробки и сумку с запасным стволом прихвати. Семенов, вон пулемет валяется, забирай. Чего морщишься? Ну, фриц, ну, дохлый, и что с того? Привыкнешь. Тем более этот практически целенький. Аникеев, ну чего еще?

– Тарщ старший лейтенант, разрешите у пулеметчика «люгер» забрать? Уж больно хочется такой же, как у вас, трофей заиметь.

– Разрешаю, – понимающе усмехнулся Степан. – Имей, только быстро, и кобуру не забудь. Бойцы, за мной, тут недалеко. Ноги бережем, как собственные яйки, даже больше. Руднев, замыкаешь, мигнешь фонариком прикрытию, чтоб не сбились. Дождешься парней и вместе с ними догонишь. Про ноги им тоже напомнишь. Двинули потихоньку.