— Тоже заштопать? — улыбнулась Акита. В этот раз даже смутиться позабыла, так по ласковым рукам Керана соскучилась, по поцелуям, по жару в теле от его прикосновений. Вспыхнула вся, но не от стыда, а от предвкушения. А еще приятно же — не только она соскучилась, но и по ней…
Про любовь свою сказала — не оттолкнул, в семью войти согласился, обратно прискакал впереди коня, и взгляд такой, что прям слабость в ногах и в голове все расплавилось — никаких мыслей, только желание. Вот так бы и утонула в его глазах, так бы…
— Дай я сам ему рубаху отдам, — прошептал Кер, подхватив девушку на руки и отнеся на постель. — Сейчас, мигом!..
Мигом не вышло, потому как кинутую в него рубаху Шазим поймал одной рукой, а потом выдал:
— Ты, ушастый, не наглей сильно. С кровными братьями не расстаются, а вот из кровати тебя выставить в любой момент могут. На этом твоя семейная жизнь и закончится.
У Керана, само собой, тут же уши от гнева заложило и в глазах потемнело. Если бы Акита из спальни не вышла и за талию не обняла — была б драка. А так Шазиму лишь внушение досталось от его альфы:
— Раз я его любимым назвала, значит, это так же крепко, как кровное родство. И даже если мы по разным кроватям разойдемся, семьей он моей быть не перестанет. Потому как любимыми, как и братьями, не разбрасываются.
Пока Акита про «любимого» говорила, у Кера настроение то вверх, то вниз, то в горку, то с горки… Вроде и не требуют с него ничего, а вроде как-то даже странно немного. Не то, что любят, тут-то странного ничего не было… Кого ж ей еще любить-то? Не придурка же хвостатого?
— Ты в таверне сам замечание Регнуму делал, — напомнила меж тем девушка «хвостатому придурку». — И сам же Кера «ушастым» обозвал. Нехорошо. У меня брат тоже смесок эльфийский, так что постарайся членов своей новой семьи по именам звать.
Шазима прям распирало ответить, что он их пронумерует. Но сумел справиться, промолчал. Глупо с альфой ссориться, когда свою родню пытаешься в стаю пропихнуть.
А Акита так за талию Кера задом в спальню и затащила, сама дверь захлопнула, сама рубаху с него стянула, сама за штаны схватилась… Только тогда парень опомнился, снова на руках до постели донес, до сорочки нижней раздел, раскидав всю одежду вокруг по полу, с себя тоже и сапоги, и штаны скинул. Причем все это время умудряясь целовать девушку, лишь иногда отвлекаясь.
— Соскучился… скакал сюда, только о тебе думал… — шептал он ей прямо в губы, заменяя этим сотню «люблю», но даже не осознавая этого. — Лисичка моя…
И Акита чувствовала это «люблю», пусть оно и заменялось другими. «Соскучился, сил нет», «как же я тебя хочу!», «какая ты у меня красавица»… Зато ей самой можно теперь не смущаться, за речью не следить, говорить все, что прямо из души льется. И «родной», и «любимый», и «желанный»… Если от желания внутри все горит — желанный же! И роднее нет никого, даже мать с братом оставила, чтобы вместе с ним поехать друга его спасать… И любимый… Пусть говорят, что время должно пройти. Уже прошло… вот сколько надо, столько и прошло.
И любовь не там, где все сладко ноет от изнеможения, когда ж уже Кер войдет в нее и станет сначала тепло-тепло, а потом так хорошо… что ни рукой, ни ногой не пошевелить. Только лежать бы рядом, обнявшись, и слушать, как стучит его сердце.