Пока Керан бродил по лесной деревеньке, так похожей на его родную, в которой вырос, и расспрашивал встречающихся по пути эльфов, как найти Фонинейла, желание от души кулаками помахать не то чтобы пропало совсем, но утихло.

Попадись ему сразу Соль с Нинором да отведи до нужного места — злость бы не расплескалась. Но мальчишек поблизости не оказалось, зато вспомнилось много чего приятного о прожитом вместе. И от этого обида накатила.

Столько лет счастливо прожили, другом его считал, верил как себе, а он…

Подлец и предатель оказался? Да нет, слишком уж слова для Фонинейла громкие, пафосные, словно старейшина перед всеми выступает и костерит от всего сердца за провинность какую-нибудь.

Старик, при их деревне живущий, как-то после такого выступления, вечером, за чаем, разговорился и ляпнул, что гордиться сверх меры плохо, но и для вины надо меру знать, а еще злые прозвища тоже заслужить нужно. И «подлец» — слово хоть и плохое, но гордое, надо настоящую подлость совершить, чтобы прозвище такое носить по праву.

И если так рассуждать, то «предатель» тоже слово гордое, Фонинейлом не заслуженное…

Он ведь не о предательстве думал, когда камень эльфийке отдавал. Вот уж тут Керан даже не сомневался, не мог друг, пусть и бывший, такие мысли в себе скрывать.

Как ни больно осознавать, но скорее всего о себе тот думал, об удобстве своем и о том, чтоб от людей к эльфам жить перебраться. Так что не предательство у него вышло и не подлость… По-другому как-то оно называться должно. Попроще.

Жил теперь Фонинейл в домике у реки, и что-то вот при упоминании о том домике эльфы то в кулак прыскали, то морщились странно как-то. А то и поглядывали с сочувствием, уточняя, кем ему тот несчастный приходится, которого к магичке со странным именем Лолай подселили.

Вот не эльфийское какое-то имя, подозрительное. И почему Фонинейла к женщине подселили?

Так что к домику, где друг бывший должен был жить, Кер подошел озадаченный и расстроенный. Нет, поднеси кто спичку — вспыхнул бы, благо хворосту внутри хватало. Но вот к дверям дома подошел спокойным почти. И уже постучать приготовился, как разговор внутри на общем наречии услышал и совсем озадачился…

— Я тебе что велела сделать? Белье постирать и высушить. А ты что сделал, тварь безмозглая? Ты мое красное платье вместе с белым в одном тазу замочил… — голос был женский, спокойный, даже не злой вроде, только не по себе делалось от него.

И еще слова странно как-то звучали, не коряво, будто язык неродной, а так, словно говорившей мешало что-то.

— Простите, госпожа Лолай, такого больше не повторится.

— Конечно, не повторится, иначе я тебя в жабу превращу, а в деревне всем скажу, что ты просто потерялся… и плакать по тебе никто не станет!

У Керана на сердце даже защемило, чуть на защиту друга не кинулся, да вовремя одумался. Нет, может, и не подлец тот, и не предатель. Но и не дите малое. Выбор он свой сам сделал. Под зад коленом никто не пинал…

Только бить морду что-то уж совсем расхотелось. Противно?.. Жалко?.. Расхотелось, и все!..

Так что развернулся Керан и прочь пошел. Но тут из домика кто-то вышел. Чуткий эльфийский слух хлопок двери издалека услышал, а любопытство обернуться заставило.