Комната молодых напоминала бойню: три неподвижных окровавленных тела, всюду кровь, валяются два ножа. Вечером по местному каналу на экранах мелькали кадры: вдавленные в широкую тахту, в смятые пододеяльники плоские детские тела с неловко подвернутыми ногами, задравшимися юбчонками. Крупным планом: свесившаяся детская рука в засохшей крови. А еще – демонстрировали фото из семейного альбома самой Нины: открытое, красивое волевое лицо в ореоле светлых пышных волос. Прямой решительный взгляд. Так и есть, говорят те, кто ее знает: высокая, статная, видная женщина.

На первом допросе Нина сразу призналась, что девочек убила она. План убийства вынашивала месяц. Говорят, Нина болезненно, до умопомрачения любила и ревновала мужа. Муж – симпатяга, неизменно пользующийся дамской благосклонностью, завсегдатай веселых застолий. Она и сама была не прочь время от времени пропустить рюмочку «успокаивающе-расслабляющего». Вино успокаивало плохо. «Трезвая-то ничего, а выпьет – становилась буйной», – определил ее поведение свекор. В последнее время они с женой подыскивали съемную квартиру. Боялись за сына: сноха в ярости грозилась убить его.

Истерзанная, кровоточащая, изнывающая душа больше не могла терпеть. Она нацарапала записку: «Ухожу, забираю с собой детей». Пришедшую с тренировки Надю (та занималась фигурным катанием) под каким-то предлогом отправила на кухню. Оставшуюся в комнате старшую дочь поставила перед фактом:

– Мы сейчас с тобой вместе уйдем.

– В школу? – простодушно спросила Катюша.

Вместо ответа мать задушила ее. И то же самое проделала с Надей. Потом – для верности – несколько раз ткнула ножом сквозь платьица в грудки. Потом ударила себя. Вот тут молодая сильная, не знающая пощады рука дрогнула. Оказывается, умирать было невыносимо страшно и больно.

Старинный школьный дворик не вместил море людей, пришедших попрощаться с девочками. Свекор беспомощно показывал растопыренные руки: вот ими он принес из роддома Катю, как сейчас ими же бросить горсть земли на ее гробик?!

Все твердили: семья жила в мире и согласии. Василий – основательный, молчаливый. Инга – хлопотливая, как пчелка, общительная: сразу перезнакомилась с соседями. Ходили всегда под ручку. Когда беременную Ингу тошнило от мяса – Василий всю семью посадил на вегетарианскую диету. В общем, полная семейная идиллия.

Вот только сосед иногда видел, как Инга била маленьких детей. Любя, как она сама объясняла, в воспитательных целях. Однажды семилетняя Алиса без спросу купалась в реке. Инга, разгорячившись, хлестала ее ремешком от дамской сумочки, пока не вмешался муж. Подготовка к первому классу запомнилась девочке царапинами на груди и спине – маму вывела из себя дочкина «тупость».

Как-то учительница увидела под ее глазом большой синяк. «Кто это тебя?» – «Мама». Срочно вызванная в школу Инга пришла неохотно, через три дня. В разговоре горячо отстаивала пользу физического наказания. А уж если Инга в чем-то была уверена, по словам Василия, «не просто было ее прервать». «Очень уж доказывала свою точку зрения», – вздыхает свекровь.