«Многие предпочитают оставаться на пути боли и гнева. К сожалению, пережившим горе это не помогает, а моя единственная цель – помочь им. Мое прощение никак не связано с личностями, которых я простила. Я сделала это, чтобы исцелиться, чтобы освободиться и почувствовать себя сильной. Это бесплатно, никаких побочных эффектов, помогает гарантированно. Очень рекомендую всем попробовать».

Не все положительно восприняли позицию Евы, особенно вначале. Многие выжившие сочли ее оскорбительной, что понятно – ведь Ева простила нацистов. Многие восприняли это, будто Ева простила нацистов от лица всех переживших Холокост, в то время как они никого прощать не собирались, тем более не хотели, чтобы кто-то делал это за них. Произошло неприятное недопонимание, так что с тех пор Ева всегда, когда читала «Декларацию об амнистии» в Освенциме, говорила: «Я, Ева Мозес-Кор, говорю только за себя…», и подчеркивала, что простить или не простить кого-то – личный выбор каждого. Она вовсе не собиралась делать подобное заявление от имени всех переживших Холокост, только от своего собственного. Многие считали, что есть вещи, которые простить невозможно, и Холокост – одна из них. И такая точка зрения понятна – сам факт Холокоста служит свидетельством, как далеко может зайти человеческая жестокость, жадность и ненависть.

Другой проблемой стало значение слова «прощение» – Ева использовала его несколько иначе. Она знала, что ее прощение отличается от прощения в привычном смысле слова. Прощение, как правило, включает искупление вины и примирение между обиженным и обидчиком. Но в прощении Евы не было ни того ни другого, а справедливость представляла для нее отдельный вопрос. Она говорила:

– Я знала, что слово «прощение» многих смутит. Я пыталась подобрать другое слово, но ничего более подходящего не нашла. Поэтому я использовала слово «прощение», надеясь, что смогу объяснить, что имею в виду, и что все его примут.

К сожалению, этого не произошло. Бывало, она чувствовала раздражение – она видела, как страдают пережившие Холокост, но при этом сами отказываются от исцеления; от этого иногда казалось, что она говорит о них с осуждением – что, как отметил ее сын Алекс, было очень далеко от правды. Некоторые даже сомневались в истинных причинах ее активной деятельности.

Один из скандальных случаев произошел, когда Ева приехала в Германию на суд Оскара Грёнинга, «бухгалтера Освенцима». Она заранее написала Грёнингу письмо, в котором были такие строки:

«Печальная правда состоит в том, что нам не изменить того, что произошло в Освенциме. Надеюсь, что мы с Вами, бывшие враги, можем уважать друг друга как личности, можем выражать свои мысли, можем друг друга понять и помочь на пути к исцелению. Каждый раз, когда противники встречаются, чтобы восстановить отношения, они узнают много нового о себе и о том, как устроены люди. И это не может произойти по телевизору, телефону или “Скайпу”, только лицом к лицу.

Я сама пережила Освенцим и решила принять участие в вашем процессе как соистец. Возможно, я единственная из переживших Холокост простила всех нацистов, включая вас. Мое прощение не освобождает преступников от ответственности за содеянное и не умаляет моего права и потребности знать, что происходило в Освенциме».