В заключение я хочу поделиться цитатой из моей декларации амнистии, прочитанной на пятидесятую годовщину освобождения Освенцима:

Я надеюсь, что мир получит мое послание и мой призыв к прощению, к покою, к надежде, к исцелению.

Пусть больше никогда не будет войн, насильственных экспериментов, газовых камер, бомб, ненависти, убийств, Освенцима.

Воспоминания Евы Кор были опубликованы в 2009 году, и Лиза Рохани-Буччери уловила и передала голос Евы именно так, как она того хотела. Повествование от первого лица позволяет взглянуть на все происходящее глазами Евы, узнать, что она думала и чувствовала; но оно не помогает понять, каково было лично знать Еву, как она провела последние десять лет жизни, и не раскрывает истории, хорошие или плохие, которые лежат за этими событиями.

Ева – она всегда настаивала, чтобы ее звали просто Евой – была миниатюрной женщиной. К концу жизни ее рост составлял 144 сантиметра, но она всегда выделялась из толпы, отчасти благодаря любимому наряду: синие брюки и пиджак, «стиль Евы Кор». Она создавала разнообразие с помощью шарфов или блузок с принтом, но костюм (и жилет, когда он добавлялся) всегда был определенного ярко-синего цвета. Она говорила:

– Я что-то собой представляю благодаря мыслям, чувствам и делам, костюм ни на что не влияет. Мне нравится хорошо выглядеть, и мне нравится синий цвет, потому что он мне идет, это упрощает выбор одежды. Когда у меня есть такая «форма», не приходится тратить время и силы на составление нарядов. Я не люблю носить черное, ведь я и так говорю о мрачных вещах, так пусть мой внешний вид будет контрастным.

Если по книге у читателя сложилось впечатление, что Ева была упертой, целеустремленной, готовой выражать свое мнение, даже если с ним не соглашались, это впечатление верное. Именно благодаря таким качествам Ева и Мириам выжили в Освенциме. Ева не раз говорила, что строгий нрав отца подготовил ее к лагерю, а перешептывания родителей показали ей, что взрослые не всегда говорят правду; поэтому она не относилась к нацистам с доверием, и это не раз спасло им с Мириам жизни. Взрослая Ева обладала прямолинейным и воинственным характером. Но она всегда говорила:

– Не надо делать из меня святую. Не надо ставить меня на пьедестал. Это слишком большая ответственность.

Ее рассказы, ее уроки, ее безмерное великодушие и неустанное стремление помогать самым разным людям – было трудно не ставить ее на пьедестал. Но она совершенно верно просила не делать из нее святую. Она показала нам, что не надо быть святым, чтобы простить врага, чтобы выйти победителем, чтобы нести окружающим послание добра и мира.

Обнаружив силу прощения, способную исцелить многолетнюю боль, мучившую ее после Холокоста, Ева в первую очередь хотела поделиться этим с другими пережившими Холокост. Как до, так и после прощения, Ева была неустанным защитником переживших Холокост и всего, что с этим связано. Она была ключевой фигурой в движении за привлечение нацистов к ответственности – они совершили военные преступления и убили миллионы человек, и тем не менее спокойно и безнаказанно жили в Европе и Южной Америке. Также Ева участвовала в восстановлении финансовой справедливости в отношении переживших Холокост, в особенности для близнецов Менгеле. Общество кайзера Вильгельма (институт, куда доктор Менгеле с 1943 года посылал тела из Освенцима для исследований по антропологии, наследственности и евгенике) официально попросило прощения у близнецов, а иск против химической компании «Байер», которая использовала рабский труд пленных евреев, превратился в коллективный иск, и в результате немцы создали фонд для выплаты средств пережившим Холокост. Ева выступала за обязательное изучение истории Холокоста в американских школах, а деньги, заработанные лекциями, тратила на организацию групповых поездок учителей в Освенцим и сопровождала эти группы; она хотела, чтобы учителя с более глубоким пониманием и чувством могли рассказывать детям о Холокосте. В открытом письме Ева написала: