— Как это случилось? — спросил Карлович, когда мы закончили осмотр.

— Шрапнель, — буркнул генерал с брюшком и зло ударил себя кулаком по ладони. — Вышли на позиции посмотреть, а немцы углядели. Дали залп. Главное, никого более не задело, а вот Алексей Алексеевичу досталось. Спасете его, доктор?

— Сделаем все возможное, — сказал Карлович, и по его тону я понял, что доктор не надеется на благополучный исход. — Раненого – в операционную! Приготовьте все! Дать ему наркоз!

Санитары подхватили носилки и утащили раненого

— Будете оперировать? — генерал уставился на надворного советника.

— Не я, а он! — Карлович указал на меня. — У меня рука пулей пробита.

— Этот юнец? — генерал уставился на меня. — Лучшего нет?

— Этот юнец и есть лучший! — рассердился Карлович. — Сложнейшие операции делает. И никто из пациентов не умер.

— Может, в Молодечно отвезти? — не успокоился генерал.

— Не довезете! — буркнул Карлович. — Извольте, ваше превосходительство, не мешать! Вы свое дело сделали.

По его тону можно было понять, что именно генерал с профессорской бородкой виновен в ранении. Тот это уловил и сдавленно выругался. Мы пошли надевать халаты и мыть руки.

— Я буду присутствовать, — объявил Карлович. — Может, буду полезен. Так нужно. Если генерал умрет, а это с большой долей вероятности случится, у вас будут неприятности. А мне терять нечего, я свое отслужил.

Золото у меня, а не начальник! В том мире меня не стали бы так прикрывать. Есть русская интеллигенция, есть! Она лечит и образовывает, пишет книги и совершает научные открытия. А вот те, кто мотается по площадям и кричит о нарушенных правах, к интеллигенции отношения не имеют. Они – пена из выгребных ям.

— Кто этот раненый? — не удержался я.

— Не узнали? Генерал от кавалерии Алексей Алексеевич Брусилов, командующий Белорусским фронтом. Генерал, который его привез, Антон Иванович Деникин, командующий армией.

Да, уж свезло… Эта мысль мелькнула и исчезла. Мы перешли в операционную. У стола стояли Леокадия и дантист.

— Спит! — доложил последний.

— Останьтесь, Михаил Александрович! — попросил я. — Возможно, понадобитесь.

Дантист с удовольствием кивнул. Ему в радость. Мы с ним говорили, и Михаил сказал, что мечтал стать хирургом. Но отец заявил: «У человека одно тело и 32 зуба. Нет, Мойша! Только в дантисты!»

Леокадия срезала бинт. Из открывшейся раны брызнула кровь. Артерия повреждена. Я сунул палец в рану и пережал ее.

— Николай Карлович, смените меня!

Он кивнул и подошел ближе. Мы поменялись местами. Теперь он зажимал поврежденную артерию. Я взял скальпель. Разрез… Леокадия и поспешивший на помощь дантист пережимали сосуды и растягивали рану крючками. Ребра… Вот она, голубушка!

— Здесь! — указал я Леокадии. Она ловко щелкнула зажимом. — Николай Карлович, отпускайте!

Он убрал палец и сделал шаг в сторону. Я осушил рану тампоном и склонился. Что у нас? Пуля задела артерию, но не разорвала. Уже легче. Перебитую я бы не заштопал – нужен стент. Здесь о них не знают.

— Перевяжете ее? — спросил Карлович.

— Нет, — покачал я головой. — Слишком крупная. Нарушится кровоток в легком. Зашью.