Муколай вскочил с места.

— Пока человек из города придет, от Санана с Максимом одни кости останутся. Надо всем собраться вместе, пойти к Сергею и выгнать его, чтобы духу его здесь не было.

— Так не выйдет, Муколай, — возразил Ак-Сагал. — Ты еще молод, нигде не бывал, ни с кем дела не имел. Хорошими словами нужно разговаривать.

— Здесь сын Зимина есть. С ним надо поговорить, — предложил Самюк.

— Вот это дело говоришь! — радостно воскликнул Ак-Сагал. — Идите, поговорите с ним.

Муколай и Самюк тут же договорились отправиться к Зимину завтра рано утром.

— А теперь слушайте: я расскажу вам сказку, — предложил Ак-Сагал и снял со стены кай-комус.

Гости обрадовались, расселись поудобнее у шаала и закурили.

Ак-Сагал ударил по струнам.

После долгих скитаний Санан решил вместе с Максимом отправиться в родные места к вершине глухого ручейка. Устал ли он от бродячей жизни, соскучился ли по родине, но какая-то настойчивая сила тянула его туда, к тихим омутам, к ветхой юрте у исполинских кедров. Он думал остаться там на лето и дождаться человека из города. А может быть, они с Максимом наловят побольше рыбы, высушат ее и сами отправятся в город на поиски того человека…

И юноши пошли. Идти знакомыми тропами было легко. Вера в будущее прибавляла силы.

— Максим, откуда берется этот свет? Солнца нет, а светло…

— Это не простой свет, наверно. Где-нибудь камень-самоцвет есть.

— Вот он и освещает нам дорогу.

Санан и Максим спускались в долину Мрас-су. Солнце еще не взошло, а в долине действительно было светло, как днем.

Над Мрас-су стоял густой туман.

— А не пойти ли нам, — неожиданно перебил разговор Максим, — к молодому Зими и спросить его, зачем нас гоняют по тайге? Он, наверное, тоже Ленина знает. Может быть, от Ленина пришел…

— Нам Сергею на глаза попадаться нельзя. Забыл, что рассказывал Муколай? Ты думаешь, Тастак-бай раздумал убить нас? Никогда не забудет. Это волк, который сначала отобьет овец от стада, а потом зарежет.

Говоря это, Санан не думал, что он так близок от истины.

Из-за кустов грянул выстрел. Юноша схватился за плечо, остановился, затем медленно опустился на мох. Тогда раздался второй выстрел! Максим, не добежав до друга, упал лицом вниз. Опомнившись, он поднял голову и спросил:

— Санан, ты жив?

— Жив, друг.

— Если есть силы, повернись ко мне.

Санан поднялся.

— Я нашел свой угол, Санан. А ты силу имеешь?

— Я только сейчас ее набираю. Вставай, идем! Ведь ты мужчина, Максим. Вставай! Мы еще не дошли до места!

Но юноша не договорил. Вскрикнув от острой боли, он потерял сознание.

Когда Санан пришел в себя, боли он уже не чувствовал. Рана была, очевидно, легкой, но от потери крови кружилась голова и туманились мысли. Только увидев кровь на шабуре друга, Санан понял, что произошло. Он тихо подошел к Максиму, поднял похолодевшее тело, крепко обнял. Затем также тихо опустил на окровавленный мох и, покачиваясь, в полузабытьи запел: