— Досыта поколотили проклятого, — подтвердил Максим.

— Жадную собаку всегда полезно побить, — весело отозвался хозяин и неожиданно выбежал на улицу. Санан с Максимом удивленно переглянулись. Но через минуту Самюк уже вернулся с котелком в руках. В избе запахло лапшой.

А еще через минуту появилась женщина в холщевом шабуре. Рядом с мужем она казалась высокой и солидной. Женщина несла деревянные чашки и ложки, сделанные, видимо, тоже самим хозяином.

За ужином Чабыс-Самюк предложил юношам остаться у него до лета.

— На меня работать не заставлю. Через неделю пойдем на охоту. Оружие и припасы дам, провизию тоже дам. Если охота будет удачной, вернете то, что получили. Я не Карам-бай, чтобы скупиться, и не Тастак-бай, чтобы барыши брать.

Санану и Максиму предложение понравилось. И уже на следующее утро хозяин и гости стали готовиться к промыслу.

А когда все было готово, устроили маленький охотничий пир.

На столе появился туесок с самогонкой. Охотники сидели, как полагается на промысле, — кто где хочет: у печки, у стола, у порога.

Хозяйка подносила самогонку каждому большой деревянной чашкой и тихо пела.

Хозяин, выпив, подмигнул молодым приятелям.

— Вы жили у богатых. Наверно, привыкли хлеб есть. А у нас, — вот беда, — его не стряпают. Толканом закусываем. И на охоту толкан берем.

— Это верно, что мы богато жили, — подхватил шутку Максим. — Хлеба много видели. Только есть было некогда.

Санан от души смеялся. Он был счастлив. Никогда до сих пор не сидел он в большой компании, как равный со всеми.

Максим и Санан — дети, внуки и правнуки охотников, конечно, умели и стрелять и находить зверя. Но настоящей промысловой охоты они не знали, и для них было большим счастьем, что они пошли с Чабыс-Самюком — одним из лучших звероловов долины Мрас-су. «Где зверь — там он, где он — там зверь», — говорили про него. Казалось, соболи и белки сами выходили ему навстречу.

Охота была удачной, и три друга возвращались домой с хорошей добычей. Санан всю дорогу не сводил глаз с драгоценных шкурок. Он думал, как пойдет в лавку со своей собственной пушниной, как выберет себе новый шабур, рубашку, высокие сапоги. Первый раз в жизни он будет одет по-человечески и будет есть столько, сколько захочет. Первый раз в жизни!

Свой труд, свои деньги, своя одежда, свой хлеб!

А главное — он понял, что сможет жить, не работая на бая.

И всем этим юноша был обязан маленькому, невзрачному Самюку. Маленький, а какой охотник, какой товарищ!

«С человеком сам будешь человеком» — говорили старики. Правильно говорили. Но есть такие люди, как Тастак-бай и Карам-бай. С ними человеком не станешь. С ними, как родился, глядя вниз, так и умрешь, не взглянув вверх. На свете и звери разные и люди разные. Но почему так?

Сейчас над этим вопросом Санан долго не задумывался.

Перед ним на нартах лежали соболи и белки — дорогие, мягкие меха, которые, казалось ему, открывали перед ним дорогу в другую жизнь, дорогу к счастью, к знаниям, к свободе.

У Максима своя дума: продать свою долю пушнины, одеться и пойти искать Аксинью.

А Чабыс-Самюк просто был рад, что помог сиротам. «До седых волос для себя жил, — думал он, — а богатым не стал. Бедным начал, бедным и остаюсь». На пушнину он даже не смотрел. Зато всю дорогу любовался счастливыми лицами своих молодых друзей. Глядя на них, старый охотник, чувствовал себя тоже счастливым и молодым.