– Да, – подтвердила я.

– И ты познакомишь меня со Старкиным? – не унимался мой собеседник.

– Верно, – снова согласилась я. – Но…

– Так… – протянул Алексей. – Уже появилось «но»?

– Ничего нового, – успокоила я парня. – Сразу сказала тебе: устрою встречу с Семеном Николаевичем, и только. Сможешь ему понравиться? Отлично. Не произведешь хорошего впечатления? Я за это ответственности не несу. И насчет Кристины: давай договоримся о сроке, в течение которого она со мной будет работать. Вечно я твою невесту не выдержу.

– Год, – быстро решил Алексей, – за двенадцать месяцев я смогу примирить маму с ней, и Мария Алексеевна согласится на свадьбу. Могу и без одобрения матери расписаться, но не хочу ее обижать. И планирую через год родить ребенка.

– Ладно, двенадцать месяцев я как-нибудь потерплю, – согласилась я, – очень уж мне Валерию жалко. А почему твоя мать против Кристины?

Кудрин опять пригладил волосы.

– Ну, там так получилось. Я позвал Криську в гости знакомиться. Сначала все хорошо шло, она ужин похвалила – мама и правда шикарно готовит. Потом мать сказала: «Сыночек, причешись, ты на ежика похож». И тут Крися добавила: «Прическа по-идиотски выглядит, надо тебе иначе постричься. Давай другую стрижку прямо сейчас сделаю? Ножницы у меня с собой». И все, мать теперь о Светкиной даже слышать не желает. Мне от бабушки, она недавно умерла, двушка осталась. Хорошая, но убитая. Старушка не позволяла там даже обои переклеить, говорила: «Мы с дедушкой недавно ремонт сделали, в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году».

– Ну прямо вчера, – засмеялась я.

– Через два месяца я официально наследником стану, – делился планами Алексей, – за восемь-девять месяцев приведу жилье в порядок, а там и о малыше думать можно. Мама узнает, что Кристина беременна, и смягчится.

– Надеюсь, у тебя все получится, – улыбнулась я, – что же касается волос… Здесь я соглашусь с Кристиной, причесон тебя никак не украшает. Смени мастера. Похоже, у твоего стилиста обе ноги левые.

– При чем здесь ноги? – удивился Кудрин.

– Руками даже самый бездарный ученик такую стрижку не соорудит, настоящий апофигей, – еще сильнее развеселилась я, – выглядишь как Иванушка-дурачок, который вылез из бетономешалки. В какой салон ходишь? Забудь туда дорогу.

– Меня мама стрижет, – после небольшой паузы признался Алексей. – Она парикмахером работала.

– Вот почему она на потенциальную невестку разозлилась, – догадалась я. – А Кристина умеет стричь? Она где-то училась?

– Да нет, – пожал плечами Леша, – сама как-то освоила. Насте очень красивую голову сделала.

В момент, когда я подъехала к дому, где теперь жила Вера Михайловна, позвонил Алексей.

– Настя нашла Елену Корниловну Чуйкину и Екатерину Игоревну Петрову. Первая – неудачливая воровка: попалась на кармане, сперла кошелек. Она умерла на зоне от сердечного приступа. Вторая – проститутка-клофелинщица: опаивала клиентов лекарством, потом грабила их. Такие девицы нередко становятся убийцами – не рассчитала дозу, мужик к праотцам отправился. Пик этого «бизнеса» пришелся на девяностые годы. И до сих пор еще некоторые «феи шоссе» этим препаратом пользуются, но их все меньше и меньше, теперь другие препараты используют. Екатерине повезло – от ее руки никто не скончался. Один парень чуть было не отправился к праотцам, но его откачали, он в больницу попал – этот клиент про ночную бабочку следователю и доложил. Елена с Екатериной не очень серьезные преступницы, так, мелочь криминальная. Поэтому возникает вопрос: как они оказались в подвале, куда переместили Веру? Камеры там двух- или трехместные, предназначены для наиболее опасных или значимых подследственных. Тот коридор и вовсе особо охраняемая зона. Лене и Кате было место в общей камере, куда по двадцать теток напихано, всякая шелупонь – те, кто вещи в магазинах тырит, деньги из карманов прет, мужа сковородкой убивает.