И женщина сладко зевнула.

— Бутыль лучшего гротса и мяса, живо! — рявкнул на сонного стражника. С рассветом он вытащит этого мальчишку на тренировку и будет гонять до тех пор, пока не вобьет в белобрысую голову мысль о том, что спать на посту — плохо. Совершенно распустились! Что стража, что слуги, что эта… эта…

Ворвавшись в свою комнату, он рывком дёрнул к себе кресло. Подлокотник затрещали под пальцами, а левое плечо кольнуло едва заметной болью. Укусила его! Набросилась, отволокла в купальню, сама прыгнула в руки и кончила два раза. Но перед этим… Губы укололо крохотными иголочками. Перед этим поцеловала. Обожгла неожиданной и неумелой лаской, которую и он испытывал едва ли несколько раз…

Дерево под пальцами жалобно хрустело. И решил бы, что это все сон, но знак маленькой лэрди ныл и дергал. Расшнуровав горловину, он оттянул ее в сторону. Бордовый отпечаток маленьких зубок красовался чуть выше шрама от стрелы, которую он схлопотал от банды разбойников. Всех участников повесил лично, а что ему делать с зубастой золотоволосой ведьмой? Он почти бежал в ее покои, подгоняемый невыносимым желанием распластать под собой девчонку. А потом с извращённым раздирающим болью удовлетворением ждать, что в какой-то миг, уставшая от его нападок, она сделает то, что должна — оттолкнет его. Презрительно сморщит нос, обнажая свое отвращение. Но воспользовался не он, а им! А потом, получив в два раза больше, насмешкой вставила мозги на место. Оказывается, поцелуем ему затыкали рот и тащили в купальню ради сладкого сна служанки!

И его вообще не должно было это тронуть, и уж тем более выгнать из покоев жены, но он почему-то ушел. Как обиженная невниманием девица!

— Ваше вино, мой лэрд, — в комнату просочился проштрафившийся стражник. Бьёрн подождал, пока мальчишка расставит все на столе. Быстрый взгляд на распахнутый ворот рубахи, и, покраснев, юноша выскочил вон. Бьёрн выругался, поправляя ткань и полностью скрывая отпечаток «страсти». Отлично! Теперь весь замок будет развлекаться слухами об укушенном лэрде!

Пробка с хлопком вылетела из горлышка, и он придирчиво оценил запах. Некстати вспомнился папаша, который заливал в себя любую бурду. На одной из малочисленных исповедей святитель пенял ему на неуважение и нетерпимость к родителям, но, хохотнув, на всю церковь, Бьёрн объявил, что последнюю свинью он уважает больше — та хоть даст мяса хозяевам. А какой толк с мужчины, чьи мозги давно усохли от вина и праздности?

Тогда его отлучили от посещения святых мест на два года. Невероятная удача! Бьёрн верил в Творца, но в то, что его волю диктуют сидящие на мешках золота святоши — нет. Впрочем, духовному тоже нашлось место в замке де Нотбергов. И сейчас Бьерну нужна была мудрость святого человека.

Отхлебнув добрый глоток и покатав вино на языке, Бьёрн подхватил миску с мясом и направился в библиотеку.

— Мой лэрд, — едва услышав его, старик выполз из своей каморки и поковылял навстречу. Давно распрощавшись с саном младшего святителя, а в довесок и с потребностью спать больше, чем несколько часов, Альберт дни и ночи проводил за своими летописями о прошлом. Толстая получится книга. И мудрости в ней будет больше, чем в библиотеках Короля и Церкви вместе взятых.