Дорис ревновала. Так искренне и наивно, что Валерия прятала улыбку — ну как ребенок, честное слово.

Тем временем служанка отложила вышивку в корзиночку на столе.

— Моя лэрди, не желаете ли отужинать?

Безобидное предложение, а настроение рухнуло вниз, проламывая дно. Днём было ещё терпимо, а вот ночью… ночью Валерия крутилась с боку на бок, пытаясь заставить себя не думать о нескольких жарких встречах с мужчиной. И пусть ее называют как угодно, но секса хотелось до истерики. А эта скотина лохматая на своей стройке… Или в борделе. Трахает гидриперитную лахудру, а та стонет на всю комнату, колыхаясь в такт мощным толчкам…

— Лэрди желает… отужинать, — выдавила сквозь глубокие вдохи. Нельзя так. И это вот колючее и зудящее чувство, мешавшее спать хуже хлебных крошек — оно лишнее. Не ее! Голова должна оставаться холодной, но перед глазами искрило от желания кубарем скатиться вниз и велеть седлать лошадь, чтобы мчаться в Диплог. Найти бордель этой самой Грэй, выволочь оттуда лэрда и голым задом спустить по лестнице, а девице прорыхлить ее белесые патлы…

— Эко тебя, любезная, накрыло… — пробормотала, хватаясь за измочаленный кончик косы. — Прямо как ревнивую женушку…

Подавившись фразой, Валерия смолкла. Как-то жарковато тут стало. Камин слишком топит, что ли… Ужин прошел смято и безвкусно, хотя Бетси испекла ее любимые пирожки с ягодным джемом. И в глаза себе заглянуть стало почему-то страшно. Так и просидела, рассматривая руки, пока Дорис переплеталась косы.

— Готово, моя госпожа. Ложитесь спокойненько спать. Спеть вам песенку?

— Спасибо Дорис, не нужно.

Совсем ее помощница сонная, какая уж тут песенка! Благодарно улыбнувшись, служанка ушла к себе за ширму. Идиотское правило — не оставлять женщину одну, если мужа нет поблизости. Даже самой себя нельзя приласкать, как следует! Ворочайся с боку на бок, выслушивая регулярное «Не спится, госпожа?»

А рука сама тянулась лечь на нежный холмик между ног. Трясло от желания закрыть глаза и представить широкий разворот мужских плеч и тугие тяжи мышц, оплетающие грудь и руки. Крепкую шею с пульсирующей веной и обжигающий жар широких ладоней. Такой большой мальчик… Валерия чуть не заплакала. Грудь болезненно ныла, и в животе скручивало от желания. И пальцев было мало! Хотелось почувствовать его… Своего мужчину…

Валерия прикусила краешек одеяла. Из-за ширмы доносилось сопение — Дорис уснула. Ей бы так! Но пальцы уже тихонько перебирали подол ночнушки — шелкового целомудрия от Беатрис, который Дорис все равно обличила распутством. Нежная материя дразнила чувствительную кожу, напоминая о ласках мужских рук. О, если бы лэрд Медведь хоть ненадолго стал для нее пушистым мишкой, она бы кончила ещё на прелюдии. В то время, как его пальцы вот так скользили бы между насквозь мокрых складочек, задевая и массируя чувствительный до боли клитор. Беззвучный стон слился с тихим скрипом распахнувшейся двери.

Свет угасавшего камина был лишним — она узнала бы его и в полной темноте.

— Бьёрн…

Быстрый взгляд на ширму, на шагнувшего внутрь мужчину, а дальше были лишь инстинкты и порывы.