Напрягаюсь.

— К чему этот пустой треп?

— Очень желанным, — напирает. — У твоей матери было три выкидыша. Прежде чем беременность дала свои плоды. Позднее, конечно, выяснилось, что первые три беременности она сама, что называется, скинула, потому что была не уверена, что ребенок от меня, а не от любовника восточных кровей…

— Ты и во мне сомневался. Я все помню. Не стоит играть в любящего папашу.

— Сомневался. Ты бы тоже сомневался, узнав о длительной интрижке твоей избранницы. О многолетней интрижке! — подчеркивает. — Почувствовал бы себя кретином и твоя картина мира встала вверх тормашками. Ты уже достаточно взрослый, чтобы это понимать. Когда разочаровываешься в том, ради кого ты открывал глаза каждый день, все, связанное с этим человеком, утрачивает свой смысл. Рвутся нити. Позже приходит осознание, что некоторые нити прочнее канатов, — многозначительно смотрит на меня.

— Как трогательно. Мне скупую мужскую выдавить?

— Крокодилью, — вздыхает тяжко. — В твоем случае крокодилья слеза будет уместнее, — разочарованно машет ладонью.

— Что ты хотел этим сказать, для меня так и осталось тайной.

— Всего лишь напоминаю тебе о сути вещей, — качает головой. — Но кажется, я поторопился, назвав тебя взрослым. Мальчику ещё хочется играть в войнушку. Что ж… У меня есть к тебе одна просьба, связанная непосредственно с твоей профессией киллера.

Просьба? Неожиданно! Внимательно смотрю на отца.

— Какая просьба?

— Кровь, выпущенные кишки, смерти людей, — буднично перечисляет. — Ничего лишнего. Все как ты любишь, одним словом.

— Я не выпускаю людям кишки. Просто так не выпускаю, — дополняю ответ. — Для этого должны быть веские основания. Что у тебя?

— Среди числа моих партнеров имеется некто Осман Шахин. Раньше мы с ним кусались, сейчас довольно тесно сотрудничаем. Но есть основания думать, что он замышляет против меня дурное. Избавься от него.

— То есть ты не уверен, что он собирается тебя убить.

— Ты киллер или кто?! — в лоб спрашивает отец. — Я назвал тебе имя. Будь добр, примени к нему свои кровавые умения. Сделай всё как можно громче и внушительнее. Так, чтобы при взгляде на труп Шахина, блевать потянуло даже самого стрессоустойчивого. Я желаю, чтобы никому в голову больше не пришло и тени мысли, будто на Бекетова можно покуситься!

Отец говорит негромко, но веско и, что называется, жестко. Я разом перестаю видеть в нем старика, недавно перенесшего операцию на ноге, и вспоминаю, кто он есть — деспот, владеющий многомиллиардным состоянием. Полностью седой, в преклонном возрасте, но до сих пор успешно управляет своим бизнесом без осечек. Он ловко устраняет конкурентов своими методами, но и прибегнуть к силе не гнушается. Словом, отец, несмотря на возраст, еще держится в роли акулы, которой лучше не переходить дорогу. У него очень длинные руки и очень большие возможности, чтобы покарать.

— Сделаю. Но предупреждаю, мои услуги дорого стоят.

— За ценой не постою.

Отец ныряет рукой во внутренний карман пиджака. В прежние времена он бы достал чековую книжку, но сейчас достаёт лишь телефон. Огромные возможности ворочать финансами в небольшом куске пластика с логотипом в виде откусанного яблока.