— Ишь размечтались: прогуливаться по дорогам, как в мирные времена.

— На что они рассчитывали, а? Что дойдут пешком до Парижа? Есть же ухари, которым море по колено.

— Будь это возможно, мы бы и без них так поступили. Они замолчали, нервные и напряженные; они ждали; худой высокий парень прислонился к железной шторе бакалейной лавки, руки его дрожали. Вскоре тем же небрежным шагом вернулся Гвиччоли.

— Ну что? — крикнул Матье.

Гвиччоли пожал плечами: люди поднялись на руках и обратили на него сверкающие глаза.

— Убиты, — сказал он.

— Все?

— Откуда мне знать? Я не считал.

Он был бледен, его одолевала отрыжка.

— Где они? На дороге?

— Мать вашу! Пойдите сами посмотрите, если вы такие любопытные.

Он сел; на его шее блестела золотая цепочка; он поднес к ней руку и покрутил между пальцами, потом резко выпустил. Он как бы с сожалением сказал:

— Иначе это сделали бы санитары…

Бедняги! Цепочка блестела, завораживала. Кто-нибудь скажет: «Бедняги!»? Это было у всех на устах; у кого-нибудь хватит духа сказать: «Бедняги!»? Пусть даже не от чистого сердца? Золотая цепочка сверкала на загорелой шее; злоба, ужас, жалость, обида вращались по кругу, это было жестоко и удобно; мы — идеал паразита: наши мысли отупляются, становятся все менее человеческими; волосатые и мохноногие мысли шныряют повсюду, прыгают из одной головы в другую: сейчас паразит проснется.

— Деларю, черт бы тебя побрал! Ты что, глухой? Деларю — это я. Он резко повернулся; Пинетт издалека ему улыбнулся: он видит Деларю.

— А!

— Иди сюда!

Он вздрогнул, внезапно одинокий и обнаженный человек. Я. Он сделал движение, чтобы прогнать Пинетта, но против него уже образовалась группа; глаза паразита изгоняли его, они смотрели на него удивленно и свирепо, как будто никогда его не видели, как будто видели его сквозь толщу тины. «Я стою не больше, чем они, я не имею права предавать их».

— Иди же.

Деларю встал. Непередаваемый Деларю, совестливый Деларю, преподаватель Деларю шагом направился к Пинетту. За ним болото, зверь с двумястами лапами. За ним двести глаз: он спиной чувствовал страх. И снова тревога. Она началась осторожно, как ласка, а потом скромно и привычно расположилась в полости желудка. Это было ничто: пустота. Пустота в нем и вокруг него. Он разгуливал в разреженном газе. Бравый солдат Деларю поднял свою пилотку, бравый Деларю провел рукой по волосам, бравый солдат Деларю обратил к Пинетту изнуренную улыбку:

— Что случилось, балда?

— Тебе весело с ними?

— Нет.

— Почему же ты с ними?

— Все одинаковые, — сказал Матье.

— Кто одинаковый?

— Они и мы.

— И что же?

— Тогда лучше держаться вместе. Глаза Пинетта сверкнули.

— Я не такой, как они! — сказал он, вздернув подбородок.

Матье промолчал. Пинетт сказал:

— Пошли.

— Куда?

— На почту.

— На почту? А что, тут есть почта?

— Есть. На том краю деревни есть почтовый пункт.

— А что ты хочешь делать на почте?

— Не волнуйся, увидишь.

— Она наверняка закрыта.

— Для меня будет открыта, — сказал Пинетт. Он просунул руку под руку Матье и увлек его.

— Я нашел одну малышку, — добавил он.

Его глаза блестели лихорадочным блеском, он изысканно улыбался.