Внезапно ее лицо расплылось в довольной улыбке. То, что она искала, нашлось. Она достала с полки старую мандолину Тони. Время придало дереву светло-вишневый оттенок. Такого цвета были ее губы, когда помада стиралась за целый день разговоров, а она все забывала нанести ее снова. Чичи сунула мандолину под мышку.

К тому времени, когда она вернулась в гостиную, успело стемнеть. Город за окнами был окутан темным бархатным покровом. Луна светилась в ночном небе, как изящный серебристый осколок морской ракушки.

Отыскав ручку и бумагу, Чичи села за стол с мандолиной на коленях. Она сыграла мелодию, подкручивая струны по мере игры. Когда музыка зазвучала у нее в голове, она записала ноты на бумаге, а вскоре потекли и слова. Мысли управляли ее руками, которые переходили от ручки с бумагой к струнам и обратно. Вот что она записала:

Чичи положила ручку на стол. Она потянулась к мандолине, чтобы сыграть песню с самого начала, как привыкла делать всегда, но замерла, почувствовав, что левую руку пронзает странная боль. Наверное, потянула мышцу, вынимая коробки из шкафа. Она потерла запястье и предплечье, но боль не уходила. Ее била нервная дрожь – видимо, просто от возбуждения, ведь она наконец-то закончила песню, которую писала почти пятьдесят лет. Что-то затрепетало в груди, и ее сердце будто запнулось. Она положила руку на сердце и оставила ее там, ожидая, когда ритм восстановится.

– Саверио, – прошептала она. И улыбнулась.

Сестры Перин с фермы Делабол, что близ Пен-Арджила в штате Пенсильвания, родились в Америке, но родители их были венецианцами. Девочек назвали в честь королев с итальянского полуострова. Виола (Иоланда), Эдит (Энис), Хелен (Элиана) и Лавиния – моя личная четверка с горы Рашмор