– Люди верующие считают, что живешь для Бога.

– С этим у меня тоже не вышло, падре. Я человек приземленный. Я просто старался доставлять людям радость. Иногда попадал в яблочко, а иногда взамен благодарности сам получал дротик в горло.

– Разве не со всеми так бывает?

– Ну, не уверен. Чичи видела во мне что-то особенное, и я ей сказал – мол, можешь смотреть на меня в определенном свете, но время от времени этот свет гаснет. Он движется с солнцем и исчезает с луной, так что не особо на него рассчитывай, детка.

– И все же она надеялась на лучшее для вас.

– Уверен, что по сей день надеется. Она, как говорится, оптимистка.

– Саверио, я вас соборовал и принял вашу последнюю исповедь. Хотите причаститься Тела Христова?

Тони вздохнул.

– Это бы обрадовало мою мать.

– А вас обрадует?

– Все, что радовало мою мать, обрадует и меня, – тихо сказал Тони.

Молодой священник открыл кожаный саквояж, в котором лежали бутылка святой воды, склянка с миром, то есть освященным маслом, и небольшая золотая дароносица с освященными облатками.

– Как самочувствие, Сав? – спросила Чичи, входя в палату в ту самую минуту. – Добрый день, святой отец.

Тони поднял глаза на Чичи:

– У тебя совсем седые волосы.

– Я перестала их красить. – Все еще стройная и подтянутая в свои восемьдесят два года, Чичи была одета в черный брючный костюм, на шее нитка белого жемчуга.

– Почему? – прищурился, приглядываясь, Тони.

– По той же причине, по которой ты перестал носить накладку.

– Слишком хлопотно.

– Конечно. Все это обветшало, Сав.

– Падре собирался меня причастить.

– И он на это согласился? – повернулась к священнику Чичи.

– Могу ли я предложить и вам причастие? – спросил тот.

Чичи задумалась.

– Чич, прими облатку, слышишь? – хрипло проговорил Тони.

Чичи взяла с тумбочки пластмассовый стакан с соломинкой и поднесла его к губам Тони. Он отпил глоток.

– А помнишь, ведь когда мы поженились, мы не венчались на торжественной мессе, – сказала Чичи, возвращая стакан на место.

– Шла война, – пожал плечами Тони.

– И все же мне надо было на этом настоять.

– Насколько припоминаю, мы с тобой спешили, – подмигнул ей Тони. – Ты просто сгорала от нетерпения.

– Один из нас точно спешил. – Чичи снова обратилась к священнику: – Да, святой отец, я бы тоже хотела причаститься.

Священник снял крышку с дароносицы, достал белоснежную облатку и положил ее Чичи на язык. Она склонила голову и перекрестилась. Отец О’Брайен повернулся к Саверио и повторил ритуал. Все трое ненадолго погрузились в молчание.

– Благодарю вас, святой отец, – сказала Чичи.

– А где девочки? – спросил Тони.

Чичи посмотрела на свои часы:

– Должны прийти с минуты на минуту.

– Отлично. Падре тоже сможет с ними познакомиться.

– Сав, ты бы мог кое-что для меня сделать?

– Конечно. А что именно?

– Скажи своим дочерям, что ты их любишь и гордишься ими.

– Для этого мне не требуется сценарий, Чич.

– Тебе никогда не удавались импровизации. Без сценария ты шагу не ступал.

Священник пытался сдержать смех, слушая, как пикируется эта престарелая пара. Он собрал свой саквояж с освященным реквизитом и положил сверху молитвенник.