Во дворце царило смятение, и стража покинула свои обычные посты. Рыскала в саду, между казарм и где-то наверху. А тут коридоры были либо пусты, либо заполнены случайными, испуганными людьми, и на седовласую женщину мало обращали внимания.

Она шла решительно, быстро, стараясь не бросаться в глаза. Поднималась лестницами, которые, казалось, давно забыла, но стоило ей вернуться, и память ожила.

Сейчас они были мрачны и темны, но перед ее взором – залиты лучами заходящего солнца, и здесь звучал смех.

Ее смех.

Сойка хотела добавить «рыба полосатая», но затормозила, увидев Мильвио. Он шагал в сопровождении какого-то человека, и Лавиани не успела отпрянуть за угол, однако глазастый треттинец заметил ее. Чуть нахмурился.

– Рыба полосатая! – теперь прошипела женщина.

Ее сжигала ярость, и сдерживать эмоции удавалось с большим трудом. Фламинго что-то сказал сопровождающему и, когда тот заколебался, резко добавил пару фраз, так что споров больше уже не возникло.

К Лавиани Войс подошел в одиночестве. Они несколько секунд изучали друг друга, и сойка поморщилась.

– Ты знал.

– Объяснись.

– Ты знал, что этот ублюдок убил старшего брата, чтобы нацепить на макушку венец.

– Да. Знал, – не стал отрицать Мильвио. – Но не знал, что ты была с Бретто.

– А про моего сына? – Она заставила себя, чтобы голос звучал ровно, а не придушенно. – Про Рэлго тоже знал?

– Я понял это, когда Шерон мне рассказала про тебя и Бретто, – последовал спокойный ответ. – Мне очень жаль.

Ему и вправду было жаль. Но сойка, накручивая себя, отогнала мысль о подобном подальше.

– Я старая дура. Ни на что не годная собака, потерявшая нюх! Прокручивала десятки вариантов. Строила сотни предположений. Думала, что Борг боится его. Что Шрев завидует ему. А правда… Шестеро! Она же все время была у меня перед глазами, а я и подумать не могла. Какая дура! Ублюдский Кар раскрыл мне глаза.

– Это просто, – негромко сказал Мильвио. – В твоем сыне текла кровь Родриго Первого, пускай мальчик и бастард. Но он ребенок наследника и представлял угрозу. Человек со способностями сойки. Пусть про него узнали спустя столько лет, он слишком опасен для владетеля.

– Ты оправдываешь эту тварь?!

Мильвио не смутил ее гнев:

– Я говорю о печальной обычной закономерности правящих династий. Они уничтожают любые риски.

Лавиани сделала решительный шаг вперед, чтобы пройти, но Мильвио чуть повернул плечо, закрывая для сойки проход. Вновь в ней поднялась и закипела ярость:

– Ты тот, кто меня остановит, Фламинго? Тот, кто будет драться за урода?!

Он смог ее удивить:

– Нет, сиора. Я не такой человек.

– И все же ты на моем пути. Уйди с дороги и не мешай!

– Уйду. – Он говорил тихо, ровным голосом, словно пытался убедить озверевшую от боли медведицу. – И ты сделаешь что хочешь. Но в благодарность за это потерпишь еще минуту и выслушаешь меня.

Она не желала терпеть минуту. Не желала слушать. Только не сейчас. Нет!

Моргнула, прогоняя с глаз кровавую пелену, и через силу произнесла:

– Ну?!

– Герцог – наша последняя надежда на объединение. Тот, кто может собрать вокруг себя многих и быть силой, что выступит против Вэйрэна. Если он погибнет, среди дворян начнется смута. А когда все придет в норму, если придет, станет слишком поздно. Мы потеряем время, Лентр падет, и враг будет у стен Рионы. Здесь у нас уже ничего не получится.