Лежку не тронули, радовала взгляд разверзтая могила, которую слегка присыпало листвой. В яме остались кости, в основном животных, да и было их не так, чтобы много. Значит, объявился гворх здесь недавно. И могилка-то чужая… относительно свежая, а потому хозяином он тоже не побрезговал, приняв не только обличье.

Я повертела обглоданную локтевую кость и бросила в яму.

И дальше что?

Кладбище чистое. Я три поисковика активизировала.

Эль тоже не стоял на месте. Ходил. Бродил. То и дело останавливался, к чему-то принюхиваясь… я даже петь перестала, чтобы не сбивать бедолагу с мысли. Наконец, он остановился и сказал:

— Его сюда доставили.

И подозреваю, имел он в виду отнюдь не почту.

— Но я не могу понять, зачем?

И я не могу.

Ладно, если кто переворот готовит, или армию мертвецов на соседнем кладбище клепает, хотя практика показывает, что это дело дурное. На армию консервирующего раствора не напасешься, к тому же нежить по природе своей туповата, командовать ими никаких нервов не хватит.

Эль остановился у одной могилки и тихо спросил:

— У тебя лопата есть?

— Неа, — я выбралась из ямы и кое-как отряхнула брюки, к которым налипли листья, сор и пожеванные гворхом птичьи перья.

А что, некромантия — занятие грязное и на редкость неблагодарное.

— Здесь… неладно, — он сморщил эльфийский нос.

И я прислушалась.

И снова прислушалась.

И поисковик запустила, а тот ушел в землю, что нож в масло и… и вышел.

Пусто.

Чисто.

Неправильно. А что именно неправильно, сказать не могу. И поэтому…

— Отойди, — велела я, создавая огневик.

Лопата, лопата… хороший огневик, и что бы там ни лежало, само раскопается.

— …то пойдет на поля за ворота…

…то к могилке вернется опять…

Пробормотала я, спуская шар.

Зашипела земля. Брызнула горячей крошкой. А следом раздался утробный, пробирающий до самой печени вой.

Наверное, стоит все-таки обзавестись лопатой.

…вот за что всегда любила Большой справочник нежити, так за точность изображений. И сейчас, глядя на костлявую уродливую морду твари, я отмечала несомненное портретное сходство.

Жирняк кладбищенский.

Большой.

Определенно большой.

Вон, бородавки налобные сформировались, сочатся гноем. И вторая пара клыков торчит из пасти, загибаясь вниз.

И глаза художнику особенно удались.

Заплывшие, глубоко посаженные, того темно-красного оттенка, который хорошо смотрится в рубиновых гарнитурах, но никак на нежити. И главное, виделась мне в тех глазах мрачная решимость добраться до моего горла.

Пока же жирняк ерзал, норовя выбраться из слишком тесной могилы…

Сверкнули клинки, вот только и зачарованное железо увязло в толстой шкуре нежити. Правда, жирняк заверещал, и голос его заставил меня отмереть. Огненный шар утонул в той же шкуре, в которую вгрызался с шипением и дымком. Дым мерзко пованивал топленым салом, а нежить удвоила усилия.

И решимости-то, решимости в глазах поприбавилось.

Эльф не без труда вытянул клинки, чтобы вновь вонзить их в тушу жирняка. Тот же, похожий на болотную жабу дернулся, и удар пришелся вскользь. Вспоротые бородавки прыснули желтоватым трупным ядом, и вонь стала невыносимой.